На следующий день, когда император делал смотр этому полку, он спросил, где же его третий батальон: «Он остался на редуте!» — ответил ему полковник. Но дело не было еще закончено там: соседний лес кишел еще русскими стрелками; они выходили каждую минуту из этого логова, чтобы возобновить свои атаки, которые поддерживали три дивизии. Наконец атака Шевардина Мораном и та, что из лесов Ельни Понятовского докончили надоевшие войска Багратиона, и кавалерия Мюрата очистила равнину. Это стало результатом упорства испанского полка, который обескуражил врагов: они уступили, и этот редут, который был аванпостом, стал теперь нашим

Император спал мало. Генерал Коленкур пришел с захваченного редута. Ни одного пленного не попало в наши руки, и Наполеон, удивленный, забросал его своими вопросами. «Разве его кавалерия не атаковала вовремя? А эти русские решили победить или умереть?» Ему ответили, что, доведенные до фанатизма их военачальниками и привыкшие драться с турками, которые кончают своих пленных, они предпочли покончить с собой, чем сдаться противнику. Император погрузился тогда в глубокое раздумье».

Старший из Коленкуров, бывший посол в России, описывал бой за Шевардино более кратко и еще менее героически для русских: «Император оставался лишь один момент в своей палатке, находившейся, по обыкновению, в центре гвардейского каре, а затем поспешил туда, где наше правое крыло атаковало два редута, поддерживающих левый фланг неприятеля».

Здесь самым важным является момент, что Коленкур воспринимал атакующие Шевардинский редут силы как правый фланг армии Наполеона. То есть первоначально главные силы французов естественным образом развертывались на поле западнее и северо-западнее Бородина, как и хотел Кутузов. Но Наполеон не принял правила игры противника. Далее Коленкур описывает собственно бой: «Эта атака была проведена с такой силой, что мы овладели редутами меньше чем в течение часа. Войска получили приказ оставаться в боевой позиции, а пехота — сохранять каре. Хорошо, что император проявил эту предусмотрительность, так как через полчаса после наступления вечерней темноты, когда бой давно уже был окончен, русские кирасиры, поддержанные пехотой, энергично атаковали наше каре, направляясь к этим редутам; они, бесспорно, надеялись в сумятице ночного сражения принудить нас эвакуировать редуты и отбить их обратно. Первое каре, захваченное врасплох, потеряло несколько человек и орудий, но остальные, предупрежденные пальбою первого каре, держались твердо. Русские кирасиры потерпели большой урон от нашего артиллерийского и ружейного огня, а к тому же их атака была плохо поддержана, и они должны были отступить и отказаться от обладания этими редутами, которые служили ключом к русским позициям. Наши войска выиграли даже некоторое пространство, преследуя кирасиров в темноте, и мы утвердились на опушке леса, которую для врага было бы весьма важно сохранить за собой хотя бы для того, чтобы задержать наши атаки и следить за нашими передвижениями».

На поле боя под Москвой

Таким образом, из этих описаний, несмотря на все их различия, можно сделать вывод, что Наполеон сразу оценил значение Шевардинского редута и, вместо ожидаемого выхода на Бородинское поле севернее Новой Смоленской дороги, прямо с марша, уже во второй половине дня, атаковал Шевардино силами корпуса Даву, то есть лучшими не гвардейскими частями, прикрываясь от возможной атаки с левого фланга корпусом Богарне и имея в резерве остальные корпуса и гвардию. При этом атаки на редут велись с трех сторон, и бой не прекратился с наступлением темноты. По этой причине, во избежание неожиданностей, русским пришлось разрывать боевой контакт и отводить войска на Семеновские высоты, к флешам. Чтобы избежать продвижения французов на плечах отходящих сил, пришлось использовать для дезинформации противника звуковые сигналы к атаке во время отхода.

Большое значение Шевардинского редута подтверждается французскими источниками. Например, капитан Э. Лабом утверждал, что «ведущийся с Шевардинского редута убийственный огонь нес ужас в наши ряды».

Таким образом, взяв редут, Наполеон сумел сделать самое важное: обеспечить позицию для развертывания главных сил не там, где ему пытался это навязать Кутузов, а за флангом русской армии, после чего немедленно приступил к этому более выгодному для себя развертыванию. Такой маневр Наполеона заставил Кутузова с ходу пересмотреть план боя и начать в уже наступавшей ночи перегруппировку сил — что также ясно описано у Михайловского-Данилевского:

«С укрепленных высот наших, особенно с колокольни Бородина, видно было, как французы все более и более подавались вправо, как леса наполнялись их стрелками, и артиллерия, пробираясь разными тропами, выезжала на холмы и пригорки. Замечая скопление неприятеля на нашем левом крыле, князь Кутузов приказал сделать некоторые перемены и в размещении войск: сводным Гренадерским батальонам второй армии, графа Воронцова, занять укрепление у Семеновского; за графом Воронцовым, во второй линии, стать 27-й дивизии, Неверовского; позади Семеновского 2-й гренадерской дивизии, принца Мекленбургского, корпусу Тучкова, подкрепляемому 7 тыс. Московского ополчения, отделиться из резерва и стать, не доходя до Утицы, на Старой Смоленской дороге, которая была в версте от нашего левого крыла и, проходя через лес, склонялась в тыл позиции. Остальные полки ополчения Смоленского и Московского размещены позади линии, для подания помощи раненым. Четыре егерских полка посланы в лес и кусты между Утицей и Семеновским, охранять связь между корпусом Тучкова и 2-й армией. Главную квартиру свою князь Кутузов перенес из Татаринова в Горки».

Получается, что именно в результате действий французов и стали бесполезными Масловские флеши, а Семеновские (Багратионовы) флеши сразу вышли на первый план. Резко возросло и значение Старой Смоленской дороги в качестве пути возможного охватывающего маневра французов. А весь центр тяжести ожидаемых событий сместился к югу. Наполеон получил в результате своей рискованной атаки в качестве исходной позиции господствующую высоту. При этом ему уже не нужно было прорывать укрепленную линию, опиравшуюся на сильную естественную преграду в виде реки Колоча, имевшей русло с обрывистыми и труднодоступными берегами. Таким образом, на стадии развертывания Наполеон сумел «переиграть» Кутузова и «выровнять» позиции. Дальнейшую судьбу сражения должно было решить искусство полководцев собственно на поле сражения, соотношение сил и эффективность использования этих сил.

Потери французской стороны при взятии Шевардинского редута оцениваются в большинстве французских источников в 4–5 тыс. человек убитыми и ранеными. Русские потери точно не указываются нигде даже по подразделениям, но, по утверждению Барклая-де-Толли, они составили примерно 6–7 тыс. Большие потери русской армии в бою за Шевардино объясняются явным преобладанием в этом бою французской артиллерии и общим численным превосходством и охватывающим положением французов, что позволяло им поражать русские войска перекрестным и фланкирующим огнем.