Лирна кивнула и вспомнила ночь в ренфаэльской усадьбе. Всего месяц назад, а кажется — прошли долгие годы. Барон Бендерс тогда сказал, что многие сочли власть Дарнела пятном на своей чести.

— Миледи, вы, быть может, отыскали след той дряни, убившей людей в гавани? — спросила королева.

Дарена ответила, и Лирна ощутила в ее словах горечь и смирение с тем, что рассказанное приведет ко многим смертям.

— Ваше величество, я видела отряд, их около четырех тысяч. Большинство пешие, и они в двадцати милях к северо-западу отсюда.

— Милорд, прошу вас обратиться к Санешу Полтару за самой быстрой лошадью, которую могут дать нам эорхиль, и эскортом для королевского посланца. Они отыщут эту армию, выяснят ее намерения и состав.

— Да, ваше величество, — чуть склонив голову, ответил Ваэлин.

— Я позабочусь о том, чтобы тела достали из воды и предали огню со всеми должными церемониями. А вы возьмите всех наших всадников и покарайте убийц. И еще: я больше не желаю слышать о пленных.

Мы с тобой еще встретимся в самом конце.

— Милорд?

Слова Адаля вернули Ваэлина в явь. Командир Северной гвардии ехал рядом и, прищурившись, глядел на владыку башни.

— В двух милях к северу мои люди нашли двоих отставших, — сказал Адаль. — Они истощены, не ели уже несколько дней. Так что и остальные вряд ли будут в лучшей форме.

У капитана Адаля был неприятный взгляд. Ваэлин отвернулся, посмотрел на запад, где скакали эорхиль, исполняющие придуманный поутру маневр окружения. Было непривычно и странно видеть, как они исчезают за гребнем холма, будто проваливаются и уходят навсегда, оставляя союз и войну. Эорхиль ехали молча — и так же молчала песнь, ничего не подсказывавшая Ваэлину с тех пор, как Лирну отыскали исцелившейся телом, но, похоже, не духом. Песнь молчала, когда Орвен по ее приказу вешал воларских пленников, и теперь, когда Ваэлин велел Адалю с его людьми прикрыть отряд с востока.

Адаль не стал колебаться — но была заминка, выдающая неуверенность, даже тревогу. Интересно, враждебность Северной гвардии умерилась после Алльтора? Может, Адаль начал уважать своего владыку? Когда-то Ваэлин без труда видел столь явное, а теперь ему остались одни сомнения. Значит ли это, что так и живут люди, обделенные Даром?

Он вспомнил те недолгие годы, когда песнь молчала. Он сам отказался слушать ее и остался наедине с собой, искалеченный, неспособный отыскать верный путь. Без ее руководства было тяжело и тогда. Но сейчас — гораздо хуже из-за холода, глубоко забравшегося в самые кости после визита во владения Союзника и не отступавшего здесь, в мире тысячи ветвящихся троп, одна темнее другой. Слова Союзника до сих пор мучили рассудок.

Мы с тобой еще встретимся в самом конце.

Норта приблизился и поехал рядом. Будто с радостью предвкушая кровь, его конь все рвался вперед.

— Вам нужно ехать со своим полком, — напомнил Ваэлин.

— Даверн крепко держит их в руках, — ответил брат по ордену. — Честно говоря, я бы обрадовался, если бы вы попросили королеву назначить его вместо меня. Я с трудом выношу долгую ненависть и жажду крови.

— Им нужен крепкий умелый командир, рука, которая держала бы их в узде.

— Брат, разве королева разделяет подобные чувства? Если да, то я бы сильно удивился.

Ваэлин не ответил. Он вспомнил, как радовался, увидев ее в тот день в Алльторе. Она плыла на лодке через реку, а когда ступила на берег, на Ваэлина нахлынуло облегчение, торжество. Пропажа песни мучила, как физическая боль, и королева была словно лекарство, то, за что можно держаться в потерянном мире, обожженная — но величественная.

«Как же я только мог подумать, что она погибла?» — падая перед нею на колени, спросил он себя тогда.

Но день сменялся днем, армия сходила с ума от любви к королеве, а к Ваэлину снова пришла тоска по песни. С королевой появились и вопросы — тяжелые, мучительные. Хотя она сама ни у кого ничего не спрашивала. Она так изменилась по сравнению с той девушкой, которую Ваэлин повстречал когда-то в коридоре дворца. Ее необузданные амбиции стали чем-то новым, куда более опасным. Тогдашняя Лирна жаждала власти. Нынешняя Лирна получила власть — и чего же еще она захочет?

— Мои люди встретились с нашим братом, — сказал Норта.

Он всегда так говорил про Одаренных с мыса Нерин, словно они были самостоятельным народом.

— Что касается просьбы нашей королевы: как и ожидалось, они отказались… Ты общался с ним после того, как он раскрыл свой маленький секрет?

Ваэлин покачал головой. Ему не хотелось говорить об этом. Тут вопросов возникало еще больше, чем с королевой.

— Седьмой орден или нет, Вера или нет, а все-таки он наш брат, — заметил Норта.

«Он всегда знал больше, — подумал Ваэлин. — Гораздо больше, чем открывал другим. А это знание могло спасти многих, наверное даже Френтиса или Микеля».

— Я поговорю с ним, — пообещал Ваэлин.

Да уж, поговорить надо о многом.

— Ты, случаем, не собираешься сегодня учинить что-нибудь, ну, глупое? — осведомился Норта.

— Глупое?

— Да, брат, глупое, — сурово произнес Норта. — Вроде налета в одиночку на целую армию. Пусть сочиняют сколько угодно песен, но ведь это нелепо до крайности. Если еще помнишь, у нас есть дом, куда надо вернуться. Мы оставили орден за спиной. У нас сейчас есть ради чего жить — и ради кого.

Ваэлин очень хорошо понимал, о чем говорит Норта. Дарена всю дорогу не отходила от него, лишь сегодня он уговорил ее отдохнуть после того, как она отыскала врагов. Странно, но, проведя вместе столько времени, они почти не разговаривали друг с другом. Слова казались ненужными. Ваэлин знал, что она ощущает отсутствие его песни, и боялся, что теперь не будет прежней близости, — но Дарена, напротив, стала еще ближе. Причину угадать нетрудно. Когда души встречаются там, за Порогом, связь между ними нелегко разорвать.

Знать такое трудно и неловко, однако хорошо видеть ее рядом. Когда она поблизости, отступает холод, забравшийся на место пропавшей песни. Но он всегда возвращается, когда Дарена уходит, отзывается внезапной болью глубоко внутри, вспыхивает, когда долго ездишь верхом или занимаешься трудной работой.

— Никаких глупостей, брат, — плотнее заворачиваясь в плащ, заверил Ваэлин. — Даю слово.

Его лошадь принадлежала Северной гвардии и, как большинство коней в Пределах, была породы эорхиль: высокая, быстроногая и кроткая, когда не в битве. Капитан Адаль рассказал, что прежний владелец был человек крайне практичный и не сентиментальный и звал ее просто Лошадь. Ничего лучшего Ваэлин пока не придумал. Когда ближе к вечеру он въехал на гребень холма, лошадь напряглась, раздула ноздри — уловила запах, еще слишком слабый для носа Ваэлина. Хотя догадаться нетрудно: это запах множества чужих солдат.