Уже три дня Ваэлин не мог как следует достать сержанта. На каждую тренировку собиралось все больше солдат. Как и ожидалось, Даверна не пришлось уговаривать подраться с самим владыкой битв, а в особенности после того, как стала очевидной слабость Ваэлина. Сержант торжествовал. Конечно, не составляло труда заняться тренировками вдали от солдатских глаз, но Ваэлин не поддался искушению. Столько пытливых взглядов — лучший стимул для того, чтобы стараться изо всех сил.

Ваэлин чувствовал, что исправляется. Холод внутри немного отпустил. Но меч по-прежнему казался чужим в руке. То, что было танцем, фейерверком движений, стало механическим профессионализмом.

«Сколько во мне было от песни? А сколько — от меня самого?» — спрашивал он себя.

Даверн нырнул под удар, скакнул в сторону и сделал точный выпад, пробил защиту Ваэлина и ткнул в верхнюю губу. Брызнула кровь. Ваэлин пошатнулся.

— Простите, милорд, — выдохнул Даверн и шлепнул Ваэлина по правой ноге. — Но вы сами сказали — в полную силу.

Ваэлин упал. Сержант отбил слабую попытку защититься и занес меч для финального удара, несомненно, очень болезненного.

— Хватит! — выкрикнула покрасневшая от злости Алорнис. — Тренировка окончена. Возвращайтесь к своему полку!

Она отпихнула сержанта, опустилась на колени рядом с Ваэлином, прижала чистую тряпицу к его разбитой губе.

— Милорд, разве ваша сестра руководит здесь? — осведомился Даверн. — Может, ей стоило бы принять командование?

— Сержант, — мягко произнес кто-то рядом, и ухмылка Даверна мгновенно исчезла.

Норта обвел взглядом собравшихся солдат, большей частью из его полка, и все быстро обнаружили, что очень заняты и нужно идти. Снежинка ткнулась мордой в плечо Ваэлина, настойчиво заурчала и подталкивала, пока он не встал на ноги.

— Твой сержант — грубиян, — вытирая текущую из его губы кровь, сердито выговорила Алорнис.

— Учитель, я просто следую приказам его сиятельства, — объяснил сержант Норте.

Хотя Даверн совершенно не боялся Ваэлина, к Норте он всегда относился гораздо уважительней.

— Да, в самом деле. И очень даже неплохо, — подтвердил Ваэлин и сплюнул кровавый сгусток.

Норта удостоил Даверна лишь коротким взглядом и приказал:

— Иди, проверь пикеты.

Сержант поклонился и заспешил прочь.

— В битве случаются тысячи всяких неожиданностей, — сказал Норта. — Ты придаешь слишком много значения один раз упущенному мечу.

— Брат, войны не выиграть упущенным мечом. — Ваэлин взял у Алорнис тряпицу и пошел к дереву, где привязал Шрама.

— Пусть об этом позаботится брат Келан, — крикнула Алорнис, но Ваэлин лишь махнул рукой и забрался в седло.

Отыскать Каэниса не составило труда. Часть Седьмого ордена, теперь выросшая до четырех братьев и двух сестер, обитала в прикрытых полотнищем руинах рядом со входом в гавань, в некотором отдалении от основной армии, относившейся к ним с нескрываемой тревогой. Каэнис совещался с братьями и сестрами, говорил тихо, но с искренней убежденностью, и все внимательно слушали. Все они были младше его брата. Молодые легче пережили нашествие воларцев. Молодежь лучше приспособлена к свирепости битвы, но ее же предпочитают работорговцы. Один юноша уж точно перенес много плохого. Слушая Каэниса, он сидел без рубашки, его спину испещряли недавние рубцы от кнута, воспаленные, красные в закатном свете.

— Область войны более не принадлежит целиком Шестому ордену, — говорил Каэнис. — Теперь все Верующие призваны присоединиться к борьбе. Теперь все мы воины. Сокрытие — роскошь, которой мы больше не можем себе позволить.

Он умолк, когда из сумрака выступил Ваэлин. Остальные посмотрели на него с обычной смесью страха и глубокого уважения.

— Брат, я хотел бы поговорить с тобой, — сказал владыка битв.

Когда они вышли на мол, уже стемнело. Сквозь облака просвечивала полная на три четверти луна. Каэнис молчал. Он ожидал, пока заговорит Ваэлин. Наверное, предчувствовал, о чем пойдет речь.

Они дошли до края мола, и Ваэлин произнес: «Микель».

Вечерний отлив увел прочь море, и казалось, что они стоят на вершине огромной скалы. Ветер трепал одежду, мягкий плеск волн едва доносился снизу. Ваэлин всмотрелся в лицо молчащего Каэниса. Ага, именно то, что и должно быть. Человек мучается совестью. Он виноват.

— Перед тем как я отплыл к башне, аспект Греалин заверил меня, что не имеет к этому никакого отношения. Он переложил вину на брата Харлика, и тот подтвердил его слова, хотя и не полностью. Брат, может, ты хочешь что-нибудь добавить к их рассказу?

— Мой аспект предписал мне хранить твою жизнь. Я исполнял предписанное, — равнодушным спокойным голосом ответил Каэнис.

— Тот, кто убил Микеля, говорил, что встретил в лесу кого-то дружественного мне. И они все боялись его.

— Они ожидали знакомого Харлику брата, соучастника заговора. Я нашел его, убил и занял его место. Справиться с убийцами, нанятыми отцом Норты, оказалось сложнее. Я их отправил подальше от тебя. Я надеялся, что там нет братьев, но Микель всегда отставал и легко терялся.

Ваэлин отвернулся, посмотрел на море. Поднялся ветер, в тусклом лунном свете белели пены гребни на волнах. На горизонте появился темный силуэт, за ним — еще несколько.

— Наш владыка флота выполняет обещание, — заметил Ваэлин.

— Эта война собрала удивительных союзников, — взглянув на приближающиеся корабли, сказал Каэнис.

— И раскрыла удивительные тайны.

— В тот день, когда ты отыскал нас… мои слова были несправедливыми. Я потерял так много людей, видел так много смерти. Казалось, Ушедшие покинули нас, потому что их возмутило твое неверие. Брат мой, я сглупил.

— Брат, — тихо повторил Ваэлин. — Мы так долго называли друг друга этим словом, что оно, кажется, потеряло всякий смысл. Столько было скрыто, столько сказано лжи. В первый день в подвалах Греалин похлопал тебя по плечу, а ты вздрогнул. Я подумал, что ты боишься его воображаемых крыс, а это он приветствовал тебя. Ты не присоединялся к Шестому ордену, ты докладывал своему аспекту.

— Так мы жили и так служили Вере — по крайней мере, до сих пор. Аспекта Греалина больше нет. Возрождать орден придется мне. И ты мог бы мне очень помочь.

— Одаренные из Пределов не хотят вступать в твой орден. Кара и Маркен даже не принадлежат к Вере, а Лоркан вряд ли наберется сил поверить хоть во что-нибудь.

— Почти как ты, брат, — очень тихо произнес Каэнис, но Ваэлин отчетливо услышал осуждение в его словах.

— Я не бросал своей веры, — сказал он. — Просто она ссохлась и умерла перед лицом правды.

— А эта великая правда выиграет для нас войну? Посмотри вокруг — и увидишь, сколько здесь страдания. Поддержит ли твоя правда людей в месяцы и годы новых мук, ожидающих впереди?