Я вот хотел попросить у тебя, Яков, Грома на девять дней. Можно же? Не откажи.

Дед Яков почесал затылок, посмотрел на пса. Солнце играло на лощеной шерсти, и она блестела, как обсидиан.

– Бери, конечно, какие вопросы. Только корми исправно. Гром! Ко мне.

Гром подошел и завилял хвостом. Дед Яков привзял его за толстый кожаный ошейник.

– Пойдешь с Василичем, у него поживешь, понял? Веди себя хорошо. Я тебя потом заберу, да? Ну, молодец парень.

Он сходил за поводком, пристегнул Грома и протянул другой конец Василичу – пес, наученный хозяином, послушно пошел за незваным гостем. Когда мужичок уже закрыл за собой калитку, Мишка что-то едва слышно проскулил.

– Не нуди, дружок, – заверила его баба Глаша, продолжавшая выбивать семечки как ни в чем не бывало, – вернется твой братец через несколько дней.

Мишка только вздохнул и тоскливо уставился перед собой, положив морду на лапы.

Все это время Алиса, отложив колотушку, недоуменно глядела на происходящее. Это с какой такой радости он собаку забрал?

Дед Яков вернулся на свое место и принялся было снова за работу, но Алиса не спускала с него глаз.

– Не переживай, дочка. Василич его через девять дней вернет. Он за ним хорошо присмотрит, такой собаки больше ни в одном селе по округе нет.

– Ты колоти давай, дед, – проворчала баба Глаша, – нечего девочке глупостями голову забивать. Традиция у нас такая, традиция, и ничего больше.

– Ну, расскажите, что ли, а? – стала просить Алиса. – Мишка вон расстроился. Зачем вы Грома отдали?

Дед переглянулся с супругой, что-то прокряхтел и, принявшись наконец за подсолнухи, стал рассказывать:

– Ну так слушай, Алиса. Гром – не простой пес. У нас такие ярчуками зовутся. Редко ярчук рождается – он должен быть первым в помете, да у той мамки, кто сама первой была, и так дальше, до девяти колен. А еще пятнышки у него над глазами видела? Сам черный как смоль, а пятнышки белые, как вторая пара глаз. Двоеглазка. Так вот, в наших землях верят, что ярчук – пес-духовидец и борец с нечистью.

– Ох, дед, не увлекайся.

– Цыц. Так вот, видит он духов всяких, а еще ведьм, леших и прочую гадость, которая навредить может. В пасти у него волчий клык – только он и может нечистую забороть. А под шерстью две змеюки ползают…

– Яша! Ну что ты уже совсем в сказки скатился, как в овраг, – не остановить, – баба Глаша погрозила мужу колотушкой.

– Ладно, ладно. Про волчий клык не знаю, зубы у Грома как зубы, только нёбо все черное. Но берут нашего ярчука на девять дней всякий раз, как покойник у кого в семье появляется. Якобы чтобы нечисть отогнал да душу постерег, а потом проводил. Вот такая история.

Алиса едва сдерживала улыбку, слушая, как дед Яков рассказывает небылицы с серьезным и загадочным лицом. Ярчук! Но это хотя бы интересно.

– А что же Мишка? Не ярчук?

– Да куда там, дочка, они хоть и от одной мамки, но совсем с разных полюсов. Он не с нечистью борется, у него поважней задача: душу вырастить. Как и у каждой прочей псины, окромя Грома.

Много еще Алиса потом думала об этом. По ночам ей иногда стал сниться Гром-ярчук, с красными глазами и оскаленной пастью; он неизменно бросался на какое-то чудище и побеждал его – страшно до дрожи. Но потом ее как ни в чем не бывало будил Мишка своей наивной добротой, и на сердце у Алисы становилось легче.

На десятый день во двор снова пришел Василич. Один.

Баба Глаша увидела его и тут же выбежала на крыльцо:

– Ты что, окаянный? Где Гром?

Мужичок помялся и беспомощно развел руками. Алиса видела его из окна, и этот жест отчего-то показался ей мерзким.

– Ты не сердись только. Не наша вина. Был с нами ярчук все дни, дома, следил, как надобно. А вчера вечером раз – и нету его. Убег.

Баба Глаша ухватилась рукой за перила, то ли для равновесия, то ли чтобы не кинуться на пришельца с кулаками. Дед Яков уехал на рынок торговать, и хорошо, что он этого не видел.

– Как убег? Куда? У него мозгов побольше, чем у тебя будет, Василич! Неужто увел кто? А ну отвечай!

Она все же спустилась по ступенькам и решительно двинулась на гостя. Мишка, спавший под яблоней, поднялся и глухо заворчал, предвещая недоброе.

– Может, и увел. Сама знаешь, ярчук – зверюга редкая… А может, и ведьма какая…

– Я тебе как дам сейчас ведьму! Уходи-ка ты отсюда. Иди и ищи его по селу, и чтоб ноги твоей здесь не было. Яков из тебя всю душу вытрясет. Как хочешь, так и ищи!

Василич немного помялся, промычал: «Мда», – и юркнул в калитку. Баба Глаша без сил опустилась в плетеное кресло во дворе и стала отрешенно смотреть перед собой, бормоча: «Куда ж ты подевался, Громушка, ну куда?»

Алиса подошла к ней.

– А что, могли украсть Грома? Зачем, это же сказки всё.

– Ох, дочка, – баба Глаша вздохнула, – не знаешь ты, как в селах верят в сказки. Если бы сам сбежал, как Василич говорит, давно бы дома был. Как пить дать увели.

Дед Яков вернулся уже на закате с пустым прицепом и в хорошем настроении. Но увидев на крыльце Алису и свою жену, нахмурился – тучи над чужими головами он всегда примечал исправно.

– Чего делать-то, Яша? – спросила баба Глаша, закончив свой рассказ.

Дед Яков почесал затылок, шумно подышал. Кинул взгляд на Мишку – тот смотрел на хозяина, склонив голову набок, будто ожидая команды.

– Надо пойти его искать! – воскликнула Алиса.

– Ночь почти. Да и права Глаша, бегай он сам по себе – давно бы дорогу нашел.

– Ну а вдруг он во дворе у кого сидит, привязанный? Услышим – воет, лает. Ну и что, что ночь? Не ведьма же нас схватит с лешим, ну честное слово. Пойдемте.

– Отважница ты, Алиса. Но по ночам шастать не дело, тем более ярчука искать по всем закоулкам. Завтра будем думать. А сейчас – спать.

Иголки внутри Алисы закололись со страшной силой – как же так! У них собака пропала, а они на боковую? Вот и сын у них такой же, все бы с рук сбыть беспокойство, а что там дальше – наплевать. Слова внутри нее заметались злыми ежиками, но она вовремя прикусила язык. Ну и пускай.

– Как скажете. Тогда спокойной ночи, – процедила она сквозь зубы.

– Спи крепко, дочка.

Так и разошлись. Тоже