близко знающих Матвеева. Так, один из соседей утверждал, что подсудимый пьет по-черному, а на следующий день ничего не помнит. Такие же показания дала симпатичная кассирша стадиона, которая заявила, что Матвеев однажды, по пьяни, переспал с ней, а наутро заявил, что ничего не помнит и прогнал ее.

Подсудимый улыбнулся и пояснил:

— Мой сосед достал меня с предложениями похмелиться, и я, чтобы как-то отшить его, послал подальше. Кассиршу я прекрасно помню, как и ее навязчивые, непристойные предложения.

Но Веселов откопал в Новосибирске медицинскую карту из наркологического диспансера, где Матвеев добровольно проходил курс лечение. В карте было отмечено, что пациент страдает потерей памяти после длительного употребления алкоголя.

Ольга обратила на это внимание суда, пояснив, что к показаниям подсудимого надо относиться критически, так как он все время лжет. И потуги адвоката убедить присутствующих в том, что записи в медкарте сделаны со слов больного, не произвели на суд должного впечатления.

Большая перепалка между защитником и государственным обвинителем состоялась при исследовании вещественных доказательств, особенно, отпечатков пальцев и следов обуви, оставленных преступником на месте происшествий. Борман утверждал, что стакан и бутылка с папиллярными узорами были похищены из квартиры подсудимого и подброшены в дом Крыловых и на берег озерка, где погиб Изотов. Браслет, ботинки, снотворное и технический спирт не принадлежат подсудимому, их ему подкинули. Органы следствия, должны найти человека, разъезжавшего по селу Пригородный в красном Москвиче. Видимо это и есть настоящий преступник.

Ольга, в своих репликах, утверждала обратное:

— У защиты нет никаких оснований и доказательств заявлять, что улики сфабрикованы, а в Пригородном, был другой человек, не Матвеев.

Комарицын, уставший от пререканий адвоката и прокурора, объявил перерыв заседания на два дня. Об этом его попросил лично Степанов, утверждающий, что обвинение предоставит суду новых свидетелей по делу.

* * *

На совещании в облпрокуратуре первой выступила Ольга, сообщившая, что в ходе судебного заседания возникли трудности, связанные с показаниями новых свидетелей защиты, утверждающих, что водитель Москвича не Матвеев, а другой человек. Если суд поверит им, то многое поменяется. У суда уже возникли сомнения, а это в пользу подсудимого.

Вторым попросил слово оперуполномоченный ОУР Веселов:

— Начальник оперчасти зоны, где отбывал наказание Чистодел, вскользь упоминал о том, что были слухи об убийстве им другого зека — Кузи, но никаких улик тогда добыто не было. Я думаю, надо поднять дело, а возможно, отказной материал и изучить его: не исключено, что там есть какая-то зацепка и в облсуд можно предъявить новые сведения, характеризующие личность подсудимого.

— Это надо было сделать сразу, — возмущенно заявил Степанов, — Такими вещами нельзя разбрасываться, нам каждая ниточка важна. Я поручаю руководителю группы Егорову, вместе с Веселовым немедленно ехать в исправительное учреждение и провести там необходимые проверочные действия с изучением всех имеющихся материалов.

В итоге, вместо Веселова, в командировку отправилась Нечаева. Опер от поездки отказался:

— Могилюк искренне говорил со мной, так сказать, не для протокола, а узнав о нашей проверке, не подтвердит своих слов.

Петрова на заседание группы уже не приглашали, зная его позицию, не совсем совпадающую с линией обвинения. Сергей сидел в своем кабинете с Сашей и Алексеем — замены Ольге еще не нашли, и обдумывал сообщение Шушина о том, что часть свидетелей не узнают в Матвееве предполагаемого убийцу. Он решил переговорить с Нечаевой по телефону:

— Тамара Васильевна, что с показаниями свидетелей? Почему они так разнятся?

— Вам какое дело, Сергей? Вы ведь уже не в группе?

— Вы, наверное, забыли, что на одном из пожаров погибли мои родители?

— Это говорит только о том, что вы лицо заинтересованное и не можете участвовать в следственных действиях. Вполне достаточно, что благодаря вашему упрямству, мы погрязли в этом деле. Так, что никакой информации от меня вы не получите.

Петров понял, что его коллеги не прочь все это дело как-то прикрыть, и объективности от них не дождешься. Его мнение о том, что Нечаева упустила правильную ниточку в расследовании и увлеклась ошибочной версией, переросло в уверенность. Но сколько бы Сергей не напрягал память, он не мог припомнить, какую либо, стоящую внимания, другую зацепку в деле, кроме как причастности к преступлениям техника Валерия. Эта версия проверялась следователем и была отметена, возможно, преждевременно.

В последнее время Петров стал побаиваться своих, вновь приобретенных, ощущений. При изучении некоторых отказных материалов в нем, откуда-то изнутри начинали звучать смутные сигналы, тихие звоночки, как бы предупреждающие, что здесь не все чисто. Нечто похожее он испытал при воспоминании о Каримове. В блокноте у прокурора были записаны данные о подруге зубного техника, и он решил переговорить с ней еще раз.

Накануне, в Усть-Каменске была оттепель, а ночью ударил двадцатиградусный мороз, и на городских дорогах появилась гололедица. Сергей вел машину осторожно, опасаясь заноса: демисезонные шины с изношенным протектором, норовили при торможении и поворотах превратить автомобиль в неуправляемые сани.

Вагон, где работала проводницей Аня Козлова, стоял в тупике на профилактике, и Сергей застал девушку с мокрой тряпкой в руке. Он отвлек ее от мытья пола в длинном коридоре, попросив вспомнить до мельчайших подробностей, последний вечер, проведенный с Каримовым:

— Пожалуйста, постарайтесь, от вас зависит судьба человека.

— Что я помню о том вечере с Валерой? — переспросила Аня. Нахмурила свои густые брови и как-то рассеяно произнесла:

— После того, как меня допрашивала женщина-следователь, я кое-что припомнила. Точнее наоборот, я поняла, у меня в памяти не осталось ничего с той ночи, как будто присела с ним за стол, и все… ничего не было. А ведь все детали общения с ним стоят перед глазами, как будто это было час назад.

— А утром, что было утром? Петров заволновался, он уже догадывался, к какому выводу пришла Аня. Та ненадолго задумалась и произнесла:

— Мне показалось странным, что кто-то убрал со стола и вымыл посуду. Обычно это делала я, а Валера был не в состоянии встать и заняться мытьем тарелок. Я не могу утверждать, что Каримов всю ночь провел со мной. У него была возможность подсыпать в мой бокал снотворное и уйти по своим делам, а затем вернуться.

Сергей взял с Козловой письменное объяснение, потом спросил:

— Что же вы раньше этого не сообщили? Все могло бы быть иначе.

— Следователь напугала меня тюрьмой, и мне было не до воспоминаний.

Глава 10. Пока суд да дело

Прибыв в исправительное учреждение, где ранее Матвеев отбывал наказание, Егоров и Нечаева решили, что сделали это зря. Могилюка на