будучи уверенной в том, что правильно назвала интересующие ее объекты.

Старик, уже приступивший к процессу запирания замков, поднял голову, а его слезящиеся глаза запылали энтузиазмом.

— Ах вот как! В таком случае вы не ошиблись и пришли куда надо! Музей поглотил почти все кабинеты диковин старого Нью-Йорка. Мы получили их коллекции и документы. Итак, с чего начнем?

— В свое время в Нижнем Манхэттене имелся Кабинет диковин Шоттама.

— Шоттам… — наморщил лоб старец. — Ах да! Этот парень Шоттам пользуется в последнее время большой популярностью. Но начнем по порядку. Распишитесь в журнале посещений, и мы двинемся в путь.

Он знаком пригласил ее проследовать к письменному столу и извлек из него на свет переплетенный в кожу гроссбух. Потертая кожа переплета была такой древней на вид, что у Норы возникло желание потребовать гусиное перо. Однако ей пришлось ограничиться простой шариковой ручкой, при помощи которой она написала на линованной странице свое имя и название отдела.

— К чему все эти замки и щеколды? — спросила она, возвращая ручку. — Мне казалось, что все наиболее ценные предметы — например, золото, алмазы — содержатся в специально охраняемой зоне.

— Все это — затеи наших новых начальников. Устроили эту ерунду после неприятностей, случившихся в музее несколько лет назад. Вообще-то дел у нас здесь немного. У нас в основном бывают исследователи да соискатели докторской степени. Иногда, правда, нас удостаивают своим посещением и богатые спонсоры, почему-то интересующиеся историей науки.

Старик вернул журнал регистрации в стол и направился к батарее старинных электрических выключателей из слоновой кости. Их рукоятки были настолько большими, что походили на вешалки для одежды. Старец щелкнул выключателями, и где-то в темной глубине архивов загорелись огоньки. Пак медленно пошел на свет, шаркая ногами по полу. Нора двинулась следом, вглядываясь на ходу в темнеющие по сторонам стеллажи. Ей казалось, что она бредет через темный лес на свет далеких окон гостеприимной хижины.

— Кабинеты диковин — один из моих самых любимых предметов, — говорил Пак, не оборачиваясь. — Как вам, несомненно, известно, первый кабинет редкостей был создан в тысяча восемьсот четвертом году Делакуртом. Это была отличная коллекция. Законсервированный в виски глаз кита, набор зубов гиппопотама, найденный в Нью-Джерси бивень мастодонта. И там было последнее яйцо птицы дронт. Яйцо было доставлено еще жизнеспособным, но после того, как его выставили на обозрение, оно оказалось разбитым, и… Ага! А вот мы и на месте. — Старик замер, постоял немного, а затем снял с полки коробку и открыл ее.

Однако вместо материалов из коллекции Шоттама Нора увидела три куска скорлупы огромного птичьего яйца.

— Яйцо не находится в главной коллекции музея только потому, что не имеется точных данных о его происхождении, — пояснил старец и, облизав губы, почтительно добавил: — Кабинет естественной истории Делакурта… Они брали за вход двадцать пять центов. Деньги по тем временам совсем немалые.

Вернув коробку на место, он подошел к соседней полке и спросил:

— Итак, что же вы хотели узнать о собрании Делакурта?

— Вообще-то меня интересует Кабинет природных диковин Шоттама. Джона Кэнади Шоттама, — сказала Нора, стараясь ничем не выдать своего нетерпения.

Торопить мистера Пака было делом бесперспективным.

— Да-да. Шоттама, — сказал старец, продолжая копаться в ряду коробок, папок и книг.

— Как музей получил все эти коллекции? — спросила Нора.

— Когда музей открыл бесплатный доступ к своим собраниям, большинство кабинетов разорилось. Значительная часть их экспонатов, да будет вам известно, была поддельной.

— Поддельной?

— Именно, — напыщенно кивнул мистер Пак. — Телята с двумя головами, одна из которых была, как вы понимаете, пришита. Кости кита, выкрашенные в коричневый цвет и выдаваемые за останки динозавров. У нас здесь имеются образцы.

Он двинулся к следующей полке, а Нора стала размышлять о том, как направить этот поток информации в нужное русло.

— В то время кабинеты были повальным увлечением. Даже Барнум начал свою карьеру, прикупив кабинет, известный под названием «Американский музей Скаддера». Барнум первым добавил в коллекцию живые экспонаты. А это, юная леди, положило начало цирку.

— Живые экспонаты?

— Первым экспонатом стала Джойс Хет — усохшая старая негритянка. Барнум утверждал, что даме сто шестьдесят один год и что она когда-то была нянькой Джорджа Вашингтона. Наш Тинбери Макфадден уличил Барнума во лжи.

— Тинбери Макфадден? — переспросила начинавшая впадать в панику Нора. Ей стало казаться, что она отсюда никогда не выберется.

— Тинбери Макфадден. Куратор музея в семидесятых и восьмидесятых годах позапрошлого века. Страшно увлекался кабинетами диковин. Странный парень. Однажды взял и исчез.

— Меня интересует кабинет Шоттама, — сказала Нора. — Джона Кэнади Шоттама.

— Мы туда и направляемся, юная леди, — сказал Пак, начиная проявлять некоторые признаки раздражения. — От него, надо сказать, мало что осталось, поскольку он сгорел в тысяча восемьсот восемьдесят первом году.

— Значительная часть предметов была собрана человеком по имени Мэрисас. Александр Мэрисас, — сказала Нора в надежде удержать старика в рамках заданной темы.

— Вот кто действительно был странным парнем! — обрадовался Пак. — Из богатого нью-йоркского семейства. Умер на Мадагаскаре. Насколько мне помнится, туземный вождь сделал из его кожи зонт, чтобы защитить своего младенца-внука от солнца…

Они шли в лабиринте полок, прогибавшихся под тяжестью папок с бумагами, картонных коробок и множества странных предметов. Пак пощелкал выключателями, и перед ними вспыхнули очередные лампы, образуя островки света в окружающем их океане тьмы. Довольно скоро они вышли на свободное от стеллажей пространство, где на дубовых платформах стояли крупные экспонаты. Там были покрытый шерстью, слегка усохший, но все еще огромный мамонт, белый слон и безголовый жираф. Пак снова остановился, и сердце Норы опять куда-то ухнуло.

— Кабинеты в старину шли на все, чтобы привлечь публику. Взгляните на этого детеныша мамонта. Его нашли в вечной мерзлоте на Аляске. — Старикан запустил руку под брюхо великана и на что-то нажал. Послышался негромкий щелчок, и в животе открылась крышка люка. — Это входило в представление, — продолжал Пак. — На стенде рядом с экспонатом было написано, что мамонт был заморожен сто тысяч лет тому назад и что ученый на глазах почтенной публики попытается вернуть его к жизни. Еще до начала шоу в брюхо мамонта залезал человек небольшого роста. Когда другой парень, изображавший ученого, после короткой лекции начинал разогревать тушу с помощью жаровни, сидящий в брюхе малыш принимался шевелить хоботом и издавать странные звуки. Зал после этого, как вы понимаете, очень быстро освобождался. Люди в то время были гораздо наивнее и чище, чем теперь, — фыркнул Пак и аккуратно закрыл крышку люка.

— Да, да, — сказала Нора. — Все это, мистер Пак, чрезвычайно интересно, и я высоко ценю