и Джеффри Хупер согнали своих расстроенных сегодняшним распределением подопечных в кучу, из которой пытались сделать подобие строя.

Первыми, возглавляемые Германом Селвином, проследовали в свой новый Дом слизеринцы, затем Флитвик увёл Рейвенкло, потом Помона повела за собой барсуков. Пока эти три факультета выходили, лорд Селвин успел передать МакГонагалл папку с документами по опекунству маглорожденных и попрощался с ней, заверив, что скоро совет решит вопрос физической подготовки.

Минерва грустно посмотрела на гриффиндорцев, чьё поведение настолько оставляло желать лучшего, что стоило заняться им немедленно.

— Гриффиндорцы, я не понимаю: распоряжения, касающиеся всей школы, — они не для вас? Или вы просто не знаете значения некоторых слов английского языка? Что означает слово «построиться» — все знают? Кто не знает, делает два шага в мою сторону, для них завтра будет проведён двухчасовой урок языкознания в виде отработки в теплице по удобрению грядок с огурцами сами знаете чем: профессор Спраут любит всё удобрять. Кто понимает смысл этого слова — исполняет немедленно! — Голос главы Дома был холоден и строг, а потому её ученики всё-таки решили построиться, чтобы не вызвать ещё большее неудовольствие с её стороны. Минерва вздохнула и повела их в обновлённую башню, про себя продумывая, какие кары она пообещает им за порчу нового имущества.

Слизеринцы сначала было расстроились, что их выселили из подземелий, но, полюбовавшись видами из окон и обратив внимание, как бережно был сохранен дизайн их прежней гостиной, смирились с переездом. Особенно когда узнали, что в башне должна открыться своя лаборатория и, возможно, библиотека Салазара, но нет — сегодня они смотреть не пойдут. Жаль. Но да, правда — все устали. Спальни по одному-два человека со своей душевой тоже были восприняты на ура, как и новая мебель.

Хаффлпаффцы сначала тоже расстроились из-за переезда, но то, что больше не нужно лезть в гостиную через бочки — порадовало, особенно девушек-старшекурсниц.

Рейвенкловцы напряглись из-за отсутствия загадок на входе: как же так, каждый может к ним пройти? Но успокоились, узнав, что вход распознаёт, кто «свой», а кто «чужой», и другой факультет пройти не сможет.

Гриффиндорцам понравилось все, особенно комнаты на двоих, а не на шесть-десять человек. Очень заинтересовал бланк заказа меню. Чтобы её подопечные сделали всё правильно, Минерва задержалась и заставила всех первый раз заполнить заказ на следующую неделю при ней. И строго сказала, что сама лично придёт в гостиную утром, в половине восьмого, чтобы все были готовы, так как на завтраке будет важная информация. Хотела даже пойти проверить, найдут ли все свои комнаты, но воздержалась, взяв обещание со старост, что они сами спать не лягут, пока не убедятся, что каждый нашёл свою комнату. После этого отправилась в свои старые покои, здраво рассудив, что даже если и правда, как сказал Георг, ей теперь доступны покои Годрика Гриффиндора, там наверняка требуется уборка.

Перед сном МакГонагалл заглянула в папку, что дал ей лорд Селвин, и узнала, что маглорожденная Одри Коупленд получила патронаж от Блетчли, Клемент Брукс оказался Гринграссом, а Имоджен Левински — Стреттон. Мелисса Бингли получила патронаж Боулов, а Рональд Оуэн — рода Монтегю. Долоховы Николас и Ирэн были под опекой Малфоев. «Ну и к лучшему», — подумала Минерва. Ей очень не нравилось, что все маглорожденные автоматически становились подопечными директора, а тот совершенно о них не заботился как опекун. Скорее, наоборот, скрывал от родителей, если что-то с ними случалось в Хогвартсе.

Чем дольше Минерва работала в школе, тем меньше ей нравился Альбус как директор. Да и не как директор тоже…

Глава 72. Душа и сердце Великого Дракона

Примечание к части

1 сентября 1985 года

Замок Драконий Утес

Монтермар едва удержался, чтобы не подхватить Георга Селвина в Большом зале и не активировать портключ прямо там после того, как тот, держась из последних сил, отдал документы Макгонагалл. До ворот он все равно его не повел, а только до первого темного закутка, откуда они и вернулись в замок.

В кабинете Дракон пристроил Селвина в кресло и вызвал Северуса, который отругал их обоих за безрассудное отношение к здоровью. Монтермара так давно никто не ругал, что он испытал некоторое умиление от этого, понимая, что Северус в горячке отругал бы любого и сейчас не обращает внимания, на кого именно кричит. Когда он ушел, забрав с собой Георга, чтобы «залить в него столько зелий, сколько влезет», Монтермар решил посидеть один на своей террасе с сигарой и бокалом Madere Cruz fresqueira vintage.

Жизнь на Исла де ла Луна приучила его к местным продуктам виноделия. В них было что-то новое для Монтермара, хотя удивить его было крайне сложно. Живя бесконечно долго, он перепробовал, пожалуй, большинство сортов вин, которые научились делать люди с начала времён, не говоря уж о не людях. Дракон сделал большой глоток мадеры и подумал, что хорошо, что у него сейчас есть кто-то, он так давно был один. Харри, которого принесло к нему в пещеру, притянул за собой целую кучу волшебников со своими проблемами, решая которые, Дракон волей-неволей принял их в «свои». А еще... они все ему нравились. Это давно забытое чувство интереса к кому-то. Это было приятно, но страшно, что скоро они все умрут, и он снова останется один. Есть надежда, что Харри выберет путь Дракона — это было бы спасением, но давить на него он не будет.

— Любуешься закатом? — раздался позади него так хорошо знакомый женский голос.

— Солнце давно уже село, скорее, смотрю на лунную дорожку, — ответил Дракон.

— Ты мало летаешь, — снова сказал голос.

— Нет необходимости, — сказал Монтермар.

— Или не хочешь? — уточнил голос.

— Или не хочу, — согласился Дракон. — Ты зачем пришла?

— Поговорить хочу, — ответила красивая девушка в белой тунике с полупрозрачной калиптрой[139] на голове.

— Последний наш разговор для меня плохо закончился. Имей в виду — еще раз позволишь себе меня усыпить и наложить заклятие или что-то в таком роде — я уйду. Тебе напомнить, что я не твоя десница в этом мире? Я вообще не десница, мои родичи посчитали меня недостойным.

— Но это по их мнению, для меня — так ты самый достойный. У тебя есть сердце и душа, в отличие от них.

— Вот именно поэтому я и не десница. Потому как массовые казни меня по-прежнему трогают, и еще не совсем исчезло желание помогать. Хотя после твоего фокуса я