Маргрит, и лучше помалкивай. Это пустая формальность.

В самом деле, пришлось лишь приветствовать его величество и их высочеств, переброситься парой дежурных фраз – Винсент сразу же заявил, что я еще не оправилась от пережитых в чертогах фей ужасов, а потому не готова к долгой беседе, – да откланяться. Правда, король о чем-то еще говорил герцогу с глазу на глаз, но я не вслушивалась, потому что принц проявил любезность, а принцесса – горячий интерес к моим злоключениям и искреннее сочувствие к перенесенным мною невзгодам. Для них это было просто страшной сказкой, а сказки должны хорошо заканчиваться…

– К мастеру Уолдо? – спросил Винсент, когда мы вернулись на городские улочки. На него, по-моему, смотрели с благоговением.

– Если можно.

– Отчего же нельзя? – кивнул он и свернул на узкую улочку.

Мастер куда-то отлучился, а в доме его теперь заправляла крепкая жилистая старуха, которая знай покрикивала на подмастерьев да раздавала им подзатыльники. Чем-то она показалась мне знакомой, особенно когда зычно крикнула на половину улицы:

– Ганс! Старый пень, ты где?! До тебя тут господа приехали!

– Иду-у! – отозвался тот и показался из сарая. – Ох ты, господи… Маргрит… ох, ваша светлость…

– Дядюшка Уолдо, ну полно вам кланяться, – сказала я, обняв старика.

– Уж и не чаяли, что вернешься…

– Полноте, иные вон через два десятка лет возвращаются, – хмыкнул Мэд. – Весь город уже знает.

– А иные и через полвека с лишком, – буркнула старуха и шикнула на глазеющих подмастерьев: – Что уставились? Марш за работу!

– Яна, ну что ты с ними так, пускай посмотрят, они Маргрит с детства знают…

– А раз знают, то чего глазеть? – проворчала она, а я спросила:

– Это же вы, уважаемая яблоня?

– А кому еще этот старый пень нужен? Приперся по весне, Волк ему дорогу показал, но Ганс все равно чуть в болоте не утоп, – словоохотливо сообщила старуха. – Говорит, думал, нету тебя давно, срубили или не выжила. А тут, мол, стоишь как невеста – вся в цвету.

– Угу, а она мне – старый дурак, обратно пересаживать собрался, что ли? Надорвешься! – хмыкнул Ганс и достал трубку. – Я говорю, хоть в гости стану ходить, хозяйка моя померла, дети отдельно живут, одному-то плохо… А она – утопнешь, как есть утопнешь, сиди уж дома! А тут гроза началась, я под яблоней и спрятался.

– Ума-то палата, – вставила старуха.

– Вот-вот. В нее молния и угодила, – вздохнул Ганс. – Когда в себя пришел, гляжу, сидит рядом бабка в розовом платье, будто девица, и костерит меня на чем свет стоит, да так, что заслушаешься! И водицей из болота поливает, чтоб очухался поскорее, стало быть. Ну вот… привел домой. Соседи шушукались, правда, но она им живо окорот дала.

– Истории одна другой краше, – посмеиваясь, сказал Винсент. – Держите-ка, уважаемая, гостинец от вашего старого друга. Скучает он по вам, к рябинке какой-то подался с горя…

Он протянул ей на ладони горсть желудей. И когда успел подобрать?

– Вот ведь, тоже, дряхлый, а туда же, – прослезилась Яна. – Благодарю, сударь. Выращу ему и тут детишек…

– Ну да хватит болтовни, мы по делу. Маргрит?

– Да, дядюшка Уолдо, идемте в дом, расскажу, что мне нужно…

Когда мы уезжали, он неверяще смотрел вслед и только качал седой головой.

Ну а дома нас ожидало следующее испытание: навстречу выбежала рыдающая Агата, которая даже сказать ничего не могла, только указывала наверх, в детскую. Переглянувшись, мы поспешили туда, застав истерически хохочущего Волка.

Что и говорить, зрелище было презабавным: по большой комнате, радостно взбрыкивая, кружил вороной жеребенок, а за ноги его пытался поймать, тявкая, неповоротливый еще, толстенький серый щенок.

От неожиданности я попятилась, наткнувшись на мужа, а тот приказал тихо, но отчетливо:

– Людвиг, прекрати баловаться. Немедленно.

Я даже не поняла, как это вышло, но на ковре вмиг оказался встрепанный Людвиг, поймал щенка и принялся гладить.

– Но это же весело, – сказал он, глядя на нас с хитринкой.

– А обратно-то как?! – обрела дар речи Агата. – Ты хоть понимаешь, что происходит, а Гастон еще даже не говори-и-ит…

– Да не вой ты, как волчица по весне, – поморщился Волк, прекратив смеяться. – Очень просто это делается, гляди.

Он присел рядом с детьми, взял щенка и как-то хитро перекувырнул его через голову. Гастон шлепнулся на ковер и тут же заревел, но быстро успокоился на руках у Волка.

– Это не дом, это зверинец, – совершенно спокойно сказал Винсент. – Надеюсь, больше никто ни в кого превращаться не намерен? Не то я точно обернусь огнедышащим драконом!

– Покажи, пап! – тут же загорелся Людвиг.

– Он пошутил, – одернула я, хотя, судя по взгляду мужа, он не очень-то и шутил.

– Да вы не беспокойтесь, – сказал Волк, – я же здесь был. Агата отошла, а я с ними возился. Изображал страшного серого волка. Гастон и превратился впервые, а Людвиг обрадовался и тоже… Надо же!

– Меня частенько называли жеребцом, – без ложной скромности, но с большим сарказмом произнес Винсент и кивнул ему. – Проследи, если будут баловаться, то во дворе или на конюшне. Ясно, Людвиг?

– Да, папа, – вздохнул тот.

– Прекрасно. А теперь иди с Волком и дай Агате отдохнуть. Ах да, чуть не забыл… Майнц тоже нашелся, – добавил муж, и Людвиг с радостным воплем кинулся ему на шею, хотя, конечно, едва достал до пояса. – Все. Разойдитесь, у меня от вас голова идет кругом. Маргрит?

– Иду, – кивнула я.

– Я понимаю, что тебе хочется побыть с сыном, – сказал он, увлекая меня за собой в кабинет. – Мне тоже. И все это у нас впереди, но пока я должен кое-что тебе рассказать.

– А могу я сперва переодеться? – я расправила шитый серебром подол. – В доме не очень-то удобно в платье для визитов.

– Конечно, только не копайся, – ответил Винсент, подумал, отложил бумаги и решительно встал. – Пойдем лучше в спальню. Я сам тебя раздену, а заодно и объясню, о чем речь. Совмещу приятное с полезным…

– Только дверь запереть не забудьте, – сказала я, – дети имеют обыкновение врываться в самый неподходящий момент!

– Я учту, – кивнул муж и задвинул массивный засов. – Иди сюда, Маргрит…

Надо сказать, с полезным пришлось обождать, настолько затянулось приятное. Я, впрочем, не возражала, поскольку знала – Людвигу и без меня не придется скучать, он познает незнакомый мир, а Агата наверняка уже усадила его учить буквы. А потом явится портной, словом, занятиями он обеспечен на весь день. Я же смертельно соскучилась по мужу…

– Послезавтра мы приглашены на… хм… семейный обед к его величеству, – негромко произнес Винсент, водя пальцем по моему обнаженному плечу. – И хотя