над нами. Широкие лопасти весел просвистели совсем рядом, и от поднятых ими водоворотов суденышко наше опасно накренилось. Но на этот раз страшный морской охотник был ослеплен темнотой и, не видя нас и не слыша — мы сидели тихо как мыши, не издавая ни звука, — унесся прочь, и теперь можно было вздохнуть спокойно.

Все затихло, и мерно дышала грудь моря. Где-то далеко-далеко огнем гигантского маяка светился Сидон, но до нас уже не долетал шепот его агонии. Да, вокруг было тихо и спокойно, если не считать вздохов ночного ветра, который напоминал мне, в силу какой-то причудливой фантазии, полет десяти тысяч духов, направляющихся с жестокой грешной земли к небесам. Усталый кормчий медленно направлял лодку еще дальше в море, а затем спросил:

— Куда теперь, госпожа? Полагаю, нам следует держать курс на север, чтобы оказаться подальше от персов.

— Нет, — ответила я, — останемся здесь, я ищу корабль.

— Может, корабль мы и найдем, — ответил рулевой с хриплым смешком. — Из флота Оха.

И моряки принялись обсуждать, куда лучше плыть дальше.

— Никак вы отказываетесь мне повиноваться? — сказала я. — Ну что же, как хотите. Только учтите, в этом случае завтра к восходу солнца все на этом судне, кроме меня одной, будут мертвы. Это обещаю вам я, та, которая говорит с богами.

Гребцы зашептались — мои слова напугали их. Наконец кормчий заговорил:

— Великая царица Билтис, покинувшая сей мир, предупредила нас: эта женщина богиня и мы должны делать все, что она прикажет. Так давайте же помнить слова великой царицы Билтис, которая погибла и сейчас наблюдает за нами с небес.

Так миновала и эта опасность, и всю ту ночь мы дрейфовали, удерживая лодку кормой к горящему Сидону, а большинство гребцов спали на своих местах. Эти люди так устали, что даже ужасное зрелище пожара, гибель родных и страх столкнуться с персидским кораблем не помешали им заснуть.

Однако я, Айша, не спала. Нет, я наблюдала и размышляла. А вдруг Филон испугался и сбежал или его корабль потопили — что тогда? Тогда все кончено. Хотя нет, сие просто невозможно, ну никак не может случиться, чтобы я умерла, выполнив свою миссию лишь наполовину. Да, сейчас я одна, без друзей, среди незнакомых мужчин, однако рядом со мною присутствует незримый покровитель, имя которому Судьба. Я отправила в полет свой дух, дабы отыскать наставника Нута, и — о чудо! — мне показалось, что душа его ответила, говоря: «Ничего не бойся, Дитя Исиды, потому что крылья Вселенской Матери всегда защищают тебя».

Близилась заря. Я поняла это по звездам, за которыми имела обыкновение наблюдать, и по едва уловимому аромату, разлившемуся в воздухе. Я поднялась на своем сиденье и вгляделась в темноту. Вот он! Не далее чем в четырех фарлонгах от нашего носа засиял огонек зеленого пламени.

— Проснитесь! — крикнула я. — И гребите быстро, потому что, если хотите жить, мы должны до рассвета достичь вон того корабля, на котором зажгли зеленый огонь.

Моряки повиновались, недоумевая: никто из них не знал, что мог означать тот зеленый огонь. Мы быстро пошли вперед и вместе с первым светом зари увидели почти над головой борт огромной триремы «Хапи».

— Окликните их! — велела я, и кормчий выполнил мой приказ.

Над планширом фальшборта появилась голова человека, который держал в руке фонарь. Лицо его осветилось, и я увидела, что это был грек Филон.

— Вы спасены, — тихо проговорила я, — потому что это тот самый корабль, что ждет меня.

— Воистину она богиня! — пробормотал рулевой царской лодки.

Наконец Филон разглядел нас в слабом свете занимающейся зари и велел скорее подниматься, показывая на что-то видное ему, но не нам. Мы стояли лагом к борту триремы, и проворные руки вытаскивали нас из лодки. Наконец мы оказались на «Хапи»; я по-прежнему держала шкатулку с драгоценностями, хотя в тот момент совсем не помнила о ней. Филон преклонил передо мной колени, как пред богиней, — царские гребцы смотрели на нас во все глаза. Затем он выкрикнул команду и вновь показал куда-то за наши спины.

Ну и ну! Сзади, на расстоянии не более двух полетов стрелы, из утренней дымки вырос тот самый военный корабль персов, от которого нам удалось улизнуть ночью.

Весла гребцов «Хапи» ударили по воде, и мы рванули вперед, словно спущенная с привязи свора гончих, а за нами, подобно разъяренному льву, устремилась трирема. Я назвала корабль персов триремой? Но нет, это ошибка, я перепутала в темноте! Как стало ясно при свете дня, весла на нем были расположены не в три, а в целых пять рядов! Получается, то была квинкирема — один из новейших военных кораблей Оха, могучее чудовище. Некоторое время она словно медлила, гадая, атаковать нас или отпустить. Затем видимость чуть прояснилась, и впередсмотрящий персов заметил нашу брошенную лодку, украшенную сверкающими царскими символами, и понял, что она принадлежала Теннесу.

До нас донеслись громкие крики:

— Царь Сидона сбежал! Теннес с царицей Билтис сбежали! Надо их догнать!

Квинкирема устремилась за нами. Из-за своего огромного корпуса скорость она набирала медленно, и мы, стартовавшие раньше, быстро оторвались, да еще, на наше счастье, как раз сменился ветер, благодаря чему «Священный огонь» — так, по словам Филона, назывался корабль персов — отстал.

Видя это и надеясь, что опасность миновала, я прошла в капитанскую каюту — ту самую, что приютила меня, когда я была пленницей Теннеса на борту этого судна; мне даже почудилось, будто я выходила из нее совсем ненадолго. Однако я не стала делиться с Филоном воспоминаниями, лишь попросила его позаботиться об иудее и прочих своих спутниках.

Сейчас, когда все благополучно завершилось, я почувствовала смертельную усталость; после такого путешествия следовало умыться и отдохнуть. Кроме того, я была страшно голодна и, признаться, даже нимало не изумилась, обнаружив здесь же на столе еду, — настолько измотали меня приключения. Однако я все-таки слегка удивилась, заметив чистую женскую одежду, разложенную на койке. В общем, я сполоснулась, переоделась и, опустившись на постель, забылась крепким сном.

Спать я способна часами и не знаю, отчего проснулась на этот раз, однако почувствовала, что усталость почти без остатка покинула меня. В каюте было довольно темно: плотная штора дверного прохода задернута, и поначалу я ничего не смогла разглядеть. Вскоре, однако, я поняла, что нахожусь в каюте не одна. По мере того как