Но нельзя сказать, что женщины на всем протяжении этой кровавой вакханалии осознанно возражали против нее. Не раз они возглавляли армии или участвовали в войнах, не раз вдохновляли своих мужчин на бой, поддерживали и помогали им, в прошлом — сопровождая армии в качестве маркитанток, а в ХХ столетии — вставая к фабричному станку. Многие королевы и императрицы, в том числе Изабелла Испанская, Мария и Елизавета I Английские, российская императрица Екатерина Великая, хорошо проявили себя, подавляя внутренних врагов и завоевывая внешних, да и в ХХ в. Маргарет Тэтчер, Голда Меир, Индира Ганди и Чандрика Кумаратунга управляли своими странами в военное время[1489].

Несоответствие между тем, на что способны женщины во время войны, и тем, что они делают обычно, вовсе не парадокс. В традиционных обществах женщины живут в постоянной опасности похищения, изнасилования, гибели детей от рук врагов, и неудивительно, что они желают победы для своих мужчин. В государствах с регулярными армиями разница между полами (физическая сила и желание грабить и убивать, свойственные мужчинам, и способность женщин рожать и растить детей), а также неудобства смешанных армий (с возникающими любовными интрижками и борьбой за доминирование внутри них) приводили к разделению обязанностей, и роль пушечного мяса доставалась мужчинам. Если же говорить о лидерских способностях, то очевидно, что женщины, оказавшись у власти, будут исполнять свои должностные обязанности, в которые раньше довольно часто входило ведение войн. В эпохи соперничающих династий и империй королева, как бы ей того ни хотелось, вряд ли могла позволить себе быть единственным пацифистом в мире. И конечно, черты мужчин и женщин в значительной степени совпадают: даже если средний уровень какой-то способности у мужчин и женщин разнится (что характерно для любых качеств, важных для ведения боевых действий), в мире можно отыскать много женщин, которые и в этом будут успешнее большинства мужчин.

Но исторически женщины были и будут умиротворяющей силой. Традиционная война — это мужская игра: женщины племени никогда не сбиваются в банды и не устраивают набеги на соседние деревни, похищая женихов[1490]. Различия между полами расставляют декорации для «Лисистраты» Аристофана, где женщины Греции устраивают сексуальную забастовку, чтобы заставить своих мужчин положить конец Пелопоннесской войне. В XIX в. феминизм часто был связан с пацифизмом и другими движениями против насилия, например с аболиционизмом и борьбой за права животных[1491]. В ХХ в. женские объединения активно участвовали и периодически добивались успеха в борьбе против ядерных испытаний, Вьетнамской войны, жестоких конфликтов в Аргентине и Северной Ирландии, бывшем СССР и Югославии. По итогам почти трех сотен опросов общественного мнения, проведенных в США между 1930-ми и 1980-ми гг., мужчины выбирали «насильственные и силовые решения» в 87 % случаев[1492]. Они поддерживали военную конфронтацию с Германией в 1939 г., с Японией — в 1940-м, СССР — в 1960-м и Вьетнамом — в 1968 г. На всех выборах президента США начиная с 1980 г. женщины отдавали предпочтение кандидатам от демократов, а в 2000 и 2004 гг. женщины массово голосовали против Джорджа Буша, поддержанного большинством мужчин[1493].

Хотя женщины чуть больше привержены делу мира, мнения мужчин и женщин внутри одного сообщества обычно коррелируют[1494]. Когда в 1961 г. американцев опрашивали, должна ли страна «вступить в глобальную ядерную войну, но не жить под коммунистическим игом», 87 % мужчин ответили «да», и «всего» 75 % женщин согласились с ними. Это доказывает, что женщины миролюбивы только в сравнении с мужчинами, принадлежащими тому же времени и обществу. Гендерный разрыв становится шире, если разногласия раскалывают страну (как Вьетнамская война), или у́же, если в обществе царит согласие (как в годы Второй мировой), или разрыв вовсе отсутствует, если проблемой одержимо общество в целом (отношение израильтян и арабов к разрешению арабо-израильского конфликта).

Даже если сами женщины не выступают против войны, их положение в обществе может влиять на воинственность социума в целом. Признание прав женщин и негативное отношение к войне идут рука об руку. В опросах, проведенных в странах Ближнего Востока, респонденты, одобрявшие гендерное равенство, одобряли и мирное решение арабо-израильского конфликта[1495]. В ряде этнографических обзоров традиционных культур было показано, что чем лучше общество относится к своим женщинам, тем меньше оно любит воевать[1496]. Это верно и для современных стран — в широком диапазоне от Западной Европы и голосующих за демократов штатов США до республиканских штатов и таких исламских стран, как Афганистан и Пакистан[1497]. И как мы узнаем в главе 10, обществам, которые наделяют женщин правами и властью, не угрожает опасность появления крупных когорт неприкаянных молодых мужчин, с их наклонностью создавать проблемы[1498]. И конечно, десятилетия Долгого мира и Нового мира были временем, когда свершилась революция прав женщин. Мы не знаем, что здесь причина, а что следствие, но и биология, и история утверждают, что при прочих равных мир, где женщины обладают бо́льшим влиянием, будет миром, где меньше воюют.

~

Доминирование — это адаптация к жизни в условиях анархии. В обществе, которое прошло через цивилизационный процесс, или в международной системе, регулируемой соглашениями и нормами, оно абсолютно ни к чему. Все, что снижает важность концепции доминирования, скорее всего, снизит и частоту конфликтов между индивидами и войн между группами. Это не значит, что исчезнут эмоции, подталкивающие к борьбе за превосходство, — они неотъемлемая часть нашей природы, особенно у определенного пола, но их можно ограничить.

Во второй половине ХХ в. концепции доминирования и родственных ему доблестей вроде мужественности, чести, престижа и славы были деконструированы. Отчасти эрозии этих понятий способствовал информационный процесс (вспомните, как братья Маркс высмеивали ура-патриотизм в картине «Утиный суп»), отчасти — появление женщин на рынке труда. Женщинам, которые смотрят на борьбу за превосходство с некоторой психологической дистанции, она видится мальчишеским баловством, поэтому с ростом влияния женщин доминирование теряет привлекательность. (Любой, кто работал в смешанном коллективе, знает, что женщины не принимают всерьез бессмысленное надувание щек, которому предаются их коллеги-мужчины, называя его «типично мужским поведением».) Космополитизм, который позволяет нам со стороны увидеть нашу собственную культуру чести в гипертрофированной культуре чести других стран, также способствует ее разрушению. Слово «мачо», заимствованное из испанского, сейчас имеет презрительный оттенок и означает потакающего своим прихотям фанфарона, а не мужественного героя. В популярной культуре манерный хит «Мачо Мэн» диско-группы Village People и другие гомоэротические образы еще больше подрывают престиж внешних проявлений маскулинного доминирования.