был в большом замешательстве и весьма удручен, рассказал мне о всех обстоятельствах, позвал гулямов и сказал: “Нужно, чтобы вы сегодня же ночью навьючили на верблюдов что есть в наличности и постельные принадлежности. Ничего такого [пока] не случилось, но предосторожность не мешает”. В его присутствии все навьючили на верблюдов; покончив с этим, он сказал: “Очень я боюсь этого положения”. “Даст бог, все обойдется благополучно”, — ответил я и тоже пошел в свой шатер и принял такие же меры предосторожности. Эмир, да будет им доволен Аллах, большую часть ночи бодрствовал, готовился, раздавал гулямам лошадей и отдавал распоряжения насчет казны и всяких мер предосторожности. Салары и предводители действовали таким же образом.

На рассвете сотворили утреннюю молитву, пробили в литавры и двинулись вперед. Вокруг эмира я видел пятьдесят-шестьдесят заводных верблюдов-скороходов, человек триста гулямов, утопавших в оружии, двенадцать слонов в доспехах /623/ и весьма изрядное количество боевых припасов. В этот день мы прошли каких-нибудь полфарсанга, как поднялся крик неприятеля, с четырех сторон набросилось множество людей, и начался бой, жестокий бой. Знамен Тогрула, Ябгу и Дау-да нигде не было видно. Говорили, они находятся в сторожевом полку, выдвинули вперед всех самых отборных вояк, а сами стоят наготове, дабы ежели что-либо случится, уйти вслед за обозом. Вследствие больших трудностей, кои были в этот день, [неприятель] не сумел преградить путь нашим людям, и они бились хорошо.

Отбиваясь, мы поздним утром добрались до ограды Денданекана[1445]. Там эмир остановился на одном холме и потребовал воды. Прочие тоже остановились, и враг оправился и остановился. [Все] устали. На стену ограды[1446] вышло много людей и спускали вниз кувшины с водой. Бойцы задерживались и пили, ибо мучились от жажды и утомились, а большие протоки все пересохли и [в них] не было ни капли воды. Эмир приказал: “Спросите о водоеме для животных”. Они ответили: “В замке пять колодцев, и они дадут воду войску, а вне замка есть еще четыре колодца, в которые неприятель набросал падали и устья крепко забил, через час мы это исправим. А до того водоема, о коем говорили государю, отсюда пять фарсангов, и нигде [по дороге] воды нет”. Эмиру докладывали, что нужно остановиться здесь, потому-де что сегодня дело шло чисто, и мы одержали победу. Он отвечал: “О чем тут разговаривать? Как могут семь-восемь колодцев напоить столь, великую рать! Пойдем сразу к водоему”. Да и как нам было стать здесь, раз должно было свершиться великое событие? [Нам] суждено было пойти, а беде случиться, потому что когда [государь] оттуда тронулся, порядок расстроился: дворцовые гулямы слезли с верблюдов и начали отнимать лошадей от тазиков и от всех, кто был послабее, под тем предлогом, что мы-де хотим воевать.

Забрали множество коней и, обзаведясь ими, — брали, хотя была ночь, лошадей арабских и хутталанских[1447], — сговорились, и триста семьдесят гулямов с львиными значками[1448] вдруг примкнули к туркменам, а гулямы, кои сбежали от нас в пору Бури-тегина, прискакали [к ним; они] обнялись друг с другом, закричали: “Друзья! Друзья!” — и сделали сильное нападение. Никто ради другого не задерживался, /624/ по всем сторонам порядок распался, и наши люди все обратились в бегство. Эмир остался и с ним ходжа Абдарреззак, сын Ахмеда, сына Хасана, Бу Сахль, Бу-н-Наср и Бу-л-Хасан со своими гулямами. Я и Бу-л-Хасан Дильшад удивительным образом тоже очутились там и увидели светопреставление еще при жизни. Бектугды и гулямы помчались на верблюдах на край пустыни, индийцы ударились бежать в другую сторону, курды и арабы исчезли, хейльташи подались в третью сторону. Строй в полках правой и левой руки смешался, каждый вопил: “Спасайся! Спасайся!”[1449]. А неприятель налетел на обоз, грабил и наносил сильные удары.

Эмир стоял на месте, тогда напали на него; он ответил сильным ударом. При нем было смазанное ядом копье, кого бы он ни поражал, ни коня, ни бойца не оставалось. Несколько раз вражеские воины добирались совсем близко к эмиру, подымали клич, но все подряд получали удары и отбегали. Ежели бы в тот день падишаха поддержала тысяча хороших, дружных всадников, он справился бы с делом, но поддержки не было. Я видел эмира Мавдуда, да будет им доволен Аллах, пригнувшись к луке седла, с обнаженным мечом в руке он мчался на коне и кричал воинам: “Негодяи! Несколько конных за мной!” Само собой, ни один всадник не последовал [за ним], покуда он, потеряв надежду, не присоединился к отцу. Гулямы-тазики стойко стояли с эмиром и бились крепко изо всех сил, особливо один хаджиб Абдарреззака, гулям высокого роста с мужественным обликом. Подскочил туркмен, ткнул его копьем в горло и повалил. Подскочили еще другие, схватили его коня и оружие, и гулям отдал душу, а прочие пали духом.

Появились еще туркмены и сильные гулямы. Было близко к тому, что случится большое несчастье. Абдарреззак, Бу-н-Наср и другие говорили: “Стоять не стоит, нужно двинуться”. Хаджиб-джамедар тоже сказал по-турецки: “Государь сейчас попадет в руки врага, ежели не уйдет”, — у этого хаджиба от огорчения лопнул желчный пузырь[1450], когда добрались до Мерварруда. Эмир быстро погнал, держа путь на водоем. Встретился пересохший проток. Все, кто оказался по ту сторону протока[1451], попались, а все, кто был по эту сторону, избежали беды. Меня, Бу-л-Фазла, собственный мой слуга с десятком гулямов ухитрились /625/ переправить через проток; сами они помчались и скрылись, а я остался один, поскакал с другими, покуда не достиг водоема. Я застал прибывшего туда эмира и направившихся туда вельмож и предводителей. Прибывали другие. Мне подумалось, не окажет ли [эмир] здесь сопротивление и не приберет ли к рукам рать, но дело зашло уже дальше этого: готовились к уходу. Развернули и поставили значки для того, чтобы вельможи, кои должны были приехать, подъезжали. Это заняло времени до часа пополуденной молитвы. Появились отряды туркмен, ибо они полагали, что [эмир] там остановился, чтобы снова вернуться. Эмир, да будет им доволен Аллах, выступил с братом и сыном, со всеми вельможами, знатными и важными лицами, погнал живо, так что многие отстали по дороге, и направился к замку[1452], взяв в проводники двух жителей Гарчистана.

Туркмены шли по следам. Один отряд отвлекал внимание, а прочие занимались ограблением обозов. На закате эмир приехал к очень большому водоему; я добрался туда в час вечерней молитвы. Для эмира связали верблюдов-скороходов[1453]; он собирался ехать на верблюде, потому