в условиях договора верность поверженного противника выдачей Вейями заложников. 4. Это вызвало серьезное недовольство им римлян и стало причиной того, что он не получил от сената благодарности за то, что все было так счастливо устроено. Ведь ему отказали в триумфе, хотя он и домогался его, а причиной отказа выставили его своеволие при заключении договора, потому что он совершил все сам, не спросив мнения сената. А чтобы он не воспринял это обстоятельство с обидой или с гневом, все проголосовали за то, чтобы он повел войско на помощь своему коллеге и тем самым, если сможет счастливо завершить тамошнюю войну (а в этом человеке было огромное мужество), свел бы на нет то недовольство, с которым к нему относились за его прежние ошибки. Но муж сей, негодуя на проявленное к нему неуважение, сурово обвинил сенат перед народом, что тот, дескать, удручен тем, что освободился от войны с тирренами. И он заявил, что сенаторы поступают так из злого умысла и из-за презрения к беднякам, чтобы те, стряхнув с себя войны, которые ведут в чужих краях, не стали бы требовать исполнения обещаний о наделах земли, относительно чего сенаторы вот уже который год морочат их. 5. Наговорив это и многое другое подобного рода и с неукротимым гневом осыпав патрициев упреками, он освободил от значков то войско, что сражалось под его началом, и, отправив за войском, что оставалось при проконсуле Фурии в земле эквов, также распустил его по домам. Всем этим он вновь дал плебейским трибунам полную свободу обвинять сенаторов в народном собрании и вносить раздор между бедными и богатыми.

XVIII. После этого консульскую власть принимают на себя Гай Гораций и Тит Менений. Произошло это в семьдесят шестую Олимпиаду[1003], на которой в состязаниях в беге на стадий победил Скамандр из Митилены, а архонтом в Афинах был Федон. Поначалу этим консулам мешали управлять государством внутренние волнения, потому что народ пребывал в возбуждении и не разрешал проводить никаких других общественных дел до тех пор, пока не будет разделена общественная земля; позднее же все те, кто возмущался и находился в волнении, подчинились, уступив тяжелой необходимости, и по доброй воле отправились в войско. 2. Ведь одиннадцать тирренских городов — те, что не приняли участия в заключении договора о мире, — созвав общее собрание, стали обвинять народ вейян в том, что они прекратили войну против римлян без общего согласия, и требовали, чтобы Вейи сделали одно из двух: либо разорвали заключенные с римлянами соглашения, либо вместе с Римом вступили в войну против тирренов. 3. Вейяне же приводили в свое оправдание неизбежность для них этого мира и предлагали всему сообществу рассмотреть, как они могли бы приличным образом расторгнуть этот мир. Затем, после обращения их с такой просьбой кто-то дает им совет относительно крепости Кремеры, откуда до сих пор не ушли римские стражи; пусть вейяне сначала на словах потребуют, чтобы они оставили эту местность, а если слова не возымеют действия, пусть возьмут это укрепление в осаду и таким образом начнут новую войну. 4. Уговорившись об этом, они покидают собрание и спустя немного времени вейяне, отправив посольство к Фабиям, потребовали у них сдать крепость, а между тем уже вся Тиррения была готова к войне. Римляне, узнав обо всем этом из донесения Фабиев, вынесли решение о том, чтобы оба консула отправились в поход: одну войну с Римом вела Тиррения, а вторую римляне продолжили против вольсков. 5. И вот Гораций, приняв командование двумя легионами римлян и таким же количеством воинов от остальных союзников, двинул свою рать против вольсков. Менений же, возглавив весьма многочисленное войско, собирался предпринять поход против тирренов. Пока он готовился и тянул время, его опередили: укрепление в Кремере было разрушено врагами, а весь род Фабиев целиком уничтожен. О несчастье, происшедшем с этими мужами, передают два сказания: одно менее вероятное, другое — более правдоподобное. Я изложу оба рассказа в том виде, как я их услышал.

XIX. Итак, некоторые передают, что поскольку наступил срок некоего отеческого жертвоприношения, которое нужно было совершить роду Фабиев, то эти мужи с небольшим числом клиентов выступили из лагеря для совершения священных обрядов и шли, не разведывая пути и не боевым строем, распределенные под знаменами по центуриям, но двигаясь беспечно, без предосторожностей, словно шли в мирное время по дружественной земле. 2. А тиррены, прознав заранее об их выступлении, часть войска оставили в засаде в одном месте у дороги, а с остальным воинством, выстроенным в боевом порядке, последовали за Фабиями. И когда Фабии приблизились к месту засады, тиррены, выскочив оттуда, напали на них, одни спереди, другие с боков, а немного позже с тыла на римлян набросилось войско и остальных тирренов. Окружив Фабиев со всех сторон и стреляя в них, кто из пращей, кто из луков, кто разными копьями, они, выпустив великое множество всякого рода метательных снарядов, всех уничтожили. 3. Этот рассказ мне все же представляется малоправдоподобным. Ведь невозможно, чтобы столь большое число мужей, несущих воинскую службу, ради принесения жертвы отправилось бы из лагеря в Рим без разрешения на то сената, поскольку священные обряды могли быть исполнены другими людьми, принадлежавшими к их роду, теми, кто уже достиг соответствующего возраста. Неправдоподобным было и то, что даже если все Фабии ушли из Рима и никого из их рода не оставалась у домашних очагов, они, держа в своих руках упомянутое укрепление, совсем оставили бы его без охраны: ведь было бы достаточно троих или четверых, которые вернулись бы в Рим и исполнили священные обряды от лица всего рода. Вот по таким причинам эта байка мне показалась не заслуживающей доверия.

XX. Другой же рассказ о гибели Фабиев и захвате их укрепления, который я считаю более правдоподобным, таков. Поскольку мужи эти частенько выходили за фуражом и ради успеха предприятия с каждым разом удалялись все дальше и дальше от крепости, то тиррены, подготовив скрытно от противника в близлежащих городках многочисленное войско, встали там лагерем. Затем, выгнав из городков на пастбище стада овец, быков, табуны лошадей, которые и паслись там, они соблазняли римлян захватить эти стада. Те же, выходя из лагеря, захватывали людей и уводили скот. 2. Проделывая это постоянно и заводя противников все дальше и дальше от лагеря, тиррены, полностью усыпив в римлянах всякую предосторожность и прельстив их постоянной добычей при полной безопасности, ночью ставят в наиболее подходящих местностях этой области засады,