— Нет, не отпущу. Оставлю в живых.

Про себя Камр Адай облегченно перевел дух, его задумка сработала.

— Хорошо. Клянись!

Обнажив саблю, тысячник произнес:

— Я, Камр Адай, сын Лорго, на оружии сем и перед ликом богов и предков, клянусь, что не причиню вреда жизни и телу хану Куййу, если он скажет все, что знает о намерениях господина своего Ундораргира.

Куййу вымученно улыбнулся…

— Итак, слушайте все. Для начала сообщу вам, что принес гонец еще до того, как я пригнал в это проклятое место то стадо баранов и шакалов, которое вы разгромили…

Он говорил, а лица присутствующих мрачнели.

Шаркааны выступили в поход внезапно и двигались очень быстро. Их не остановили ни крепости, ни перевалы, ни соляная пустыня Рак'Хас и плоскогорье Хонго-Че, где злобные ветры сдувают целые караваны в пропасти, ни щебнистые предгорья Шаргон-Тага, где в штольнях, вырытых древними искателями серебра и самоцветов, прячутся подстерегающие караваны разбойники и хищные гулары. Их добычей стали города Нефритового Полумесяца…

Однако при приближении к пределам империи и союзников войско Владыки Окоема неожиданно остановилось.

И вовсе не для того, чтобы подтянуть резервы.

Ундораргир снарядил к предполагаемому врагу великое посольство для заключения вечного мира. Два десятка ханов, три темника, верховный шаман культа Священных предков народа шаркаанов с богатыми дарами в семи сундуках и письмом к императору, скрепленным личной печатью повелителя.

Все облегченно вздохнули. Хозяин Степи страшится империи, он не будет воевать, он самое большее потребует каких-то земель и отмены пошлин.

Не тут-то было!

Ундораргир сумел обыграть врагов. Он не стал дожидаться той части своего войска, что собиралась под знаменами, не стал дожидаться возвращения делегации, а ударил первым (по слухам, дошедшим до Куййу, бедолаги-сановники вопили, что ничего не знали, даже на эшафоте на главной площади столицы Ильмангора).

Зато вождь объявил, что послы, мол, были вероломно казнены еще до нападения, а потому он идет мстить за поруганную степную честь. И что дивно, воины ему верили…

Вначале перешли в наступление войска Астиага, стремительным броском форсировавшие Ваэллу там, где этого никто не ожидал. Бурная порожистая Ваэлла с обрывистыми берегами, как считалось, недоступна для переправы кочевой кавалерии, привыкшей форсировать водные преграды вплавь, держась за гривы своих коней. А ледяные, текущие с гор стремительные потоки утопили бы и разбили о камни самого сильного пловца вместе с его скакуном. Но случилось совсем не так. В грозовую ночь гладь реки покрылась тысячами связанных из сухого камыша плотов и множеством кожаных лодчонок на плетенном из лозняка каркасе. В этих скорлупках, конечно, нельзя было переправить коней, но в бой на этот раз пошли не пустынные кочевники, а скрытно перевезенные верхами и в телегах горцы из числа служивших Владыке Окоема. Пятнадцать тысяч отчаянных бойцов, не боявшихся смерти, оказались на противоположном берегу реки. Немало их потонуло и убилось о скалы. Но исход дела это уже не могло поменять.

Горская пехота почти без помех форсировала реку, вырезала дозоры, а заодно и все деревни, оказавшиеся на пути, и, сметя наскоро собранные заслоны, осадило Цардар — главную крепость Таринии — одного из царств-союзников Эуденоскаррианда.

Молодой князь Гордзу сгоряча кинулся на выручку и упустил момент, когда мастера из обоза Астиага, все те же горцы, собрали огромный подвесной мост на канатах, и по нему перешла конница. Именно она ударила в тыл отдыхающей после разгрома сил вторжения армии.

А ее командующий князь Гордзу уже праздновал победу, ибо в той битве полегли почти все горцы.

Вечером воины Гордзу заснули после обильного пира, а утро встретили кто уже в царстве мертвых, а кто на кольях. Из самого же князя, взятого в плен сонным, Астиаг приказал набить чучело и послать в дар Ундораргиру вместе с прочими трофеями.

Спешно вооруженные огнеметами и катапультами речные суда импровизированной флотилии принца Ташана выдвинулись из порта Кабадд, но к тому времени как речникам удалось разрушить мосты, вся северная армия Владыки Окоема перешла на правый берег.

Не останавливаясь для взятия городов и крепостей, все пятьдесят тысяч пустынных воинов двинулись в глубь беззащитной Таринии, а затем вломились в Ильмангор. Разумеется, князь сразу же поднял все свои войска и поставил в строй всех, кто мог держать оружие, но поход Астиага своих целей достиг. Ибо великий хан ставил перед дикими пустынниками лишь одну задачу — обезопасить фланг идущих на империю основных сил, и бывший воин Сарнагарасахала блестяще выполнил замысел своего повелителя.

Но этого было мало.

Второй удар нанес один из лучших полководцев державы Владыки Окоема — самый старший из его сановников, но ничем не уступающий молодым Рамга.

Он направил свои тумены в обход пяти имперских крепостей, через почему-то оказавшиеся беззащитными горные проходы (войска, которые должны были их занять, как оказалось, просто не были собраны). Часть их устремилась на земли провинции, как стая саранчи, пожирающая все вокруг. Но главные силы вышли к старинному городу Калласс, прозванному Двуглавым, ибо тот стоял на обоих берегах Ласса, самого большого притока Вэллы, и обе части были соединены огромным каменным мостом в два уровня. Его строили полвека при прежнем императоре.

Тут степнякам пришлось постараться. В дело пошли и магия с изысками шаманов, и осадные башни, и жуткое черное колдовство, вызвавшее настоящих демонов, и граххары, чьи ядра разбивали гранит стен, как будто это был саманный кирпич бедняцкого домишки. Но главным образом победу принесли жители проклятого плато Фраччи.

Двадцать тысяч неукротимых в своей ярости диких бойцов, ринувшихся на стены, окончательно сломили силу войска Эуденоскаррианда. Нестройными толпами, подбадривая себя воинственными кличами и песнями, они рванулись вперед. Да, северяне в тот день понесли дикие потери, но дело свое они сделали, захватив мост через Ласс.

И по этому мосту перешла реку основная армия во главе с самим Владыкой Окоема.

Стремительные всадники, вытаптывая посевы, носились по полям, горели села, вырубались под корень сады, тысячи людей погибали каждый день, и казалось, что степная конница полностью захватила Аргуэрлайл, и нет такого места в мире, где можно было спрятаться от воинов Владыки Окоема. Практически все приграничье империи и все ее восточные союзники сейчас корчились в огне и хаосе.

Полководцы, не зная, что делать, бросали свои тающие войска из конца в конец, гоняясь за неуловимыми туменами. Тщетно пытались они дать врагу генеральное сражение, тщетно в полном отчаянии посылали к Ундораргиру с отпущенными пленниками оскорбительные письма, где называли его трусом, убегающим от врага, и предлагали назначить место и день решающей битвы, и даже вызывали на поединок.

«Воюю, как умею и как хочу, и вас не учу воевать. А не нравится вам такая война, приходите и складывайте оружие. Обещаю свою милость и мир покорившимся» — примерно так, посмеиваясь, отвечал Владыка Окоема на все призывы и проклятия.