задевало. Так же машинально, ничего и никого не замечая, он прошёл через вокзал на площадь и влился в обычную цареградскую толчею. Его обогнала женщина, тащившая за руку мальчика в «ну, совсем как настоящем» морском бушлате. Из-под шапочки-бескозырки выбивались на лоб светлые кудряшки. Малыш загляделся на Бурлакова и чуть не упал. Бурлаков улыбнулся ему. Ну, до чего похож на Серёжу, даже щербинка во рту такая же. И странно. Ведь два дня назад это бы не то что обидело, а… раздражило. Бурлаков улыбнулся своему удивлению и прибавил шагу.

Он шёл легко и уверенно, будто и не было этих сумасшедших, невероятных суток. Ни вспоминать, ни даже думать он не мог и не хотел. Просто идти, дышать осенним горьковатым от запаха палой листвы холодным воздухом… Бурлаков вдруг сообразил, что всё ещё несёт шляпу в руке и надел её.

Шёл вроде бы наугад, не глядя и не думая, а пришёл к дому. Закинув голову, Бурлаков нашёл окна Маши. Синичка дома. Отлично. Он, игнорируя лифт, по-молодому быстро взбежал по лестнице на её этаж, даже не поглядев на свою дверь и нашаривая в кармане ключи.

Но его ждали. И, как только он вставил ключ в скважину, замок открыли изнутри.

– Наконец-то!

– Здравствуй, Маша.

Она обняла его, вдёрнув в квартиру. Бурлаков ударом каблука прихлопнул дверь, поцеловал в щёку возле уха.

– Ну, как ты?

– А ты как? Я так волновалась, Гаря, что это было?

– Маша, Машенька, – шептал он, уткнувшись лицом в её волосы. – Только не спрашивай меня, не могу я, ни о чём не спрашивай, всё хорошо, но не могу…

– Хорошо, Гаря, хорошо, как ты скажешь…

Она ещё раз поцеловала его, улыбнулась, смаргивая выступившие слёзы, и слегка отстранилась.

– Ты наверняка голодный, раздевайся, сейчас чай будем пить, и у меня пирог в духовке.

– Я обедал, – Бурлаков расстегнул пальто и стал раздеваться. – Но от твоего пирога никогда не отказывался и не откажусь.

Он был уверен в ней. Зинька всё понимает и держит слово. Конечно, он расскажет, но не сейчас, а… после свадьбы. Да, именно так, вот съездит в Загорье, отпразднует свадьбу… своего старшего, кажется, индеец старше Серёжи, да, правильно, Эркин, надо приучить себя называть его по имени даже в мыслях, наладит там отношения, и тогда всё расскажет. Но не всем, а только кому можно и – правильно! – нужно. А сейчас даже и нечего рассказывать, всё так зыбко, неустойчиво.

– Гаря!

– Иду.

Он стряхнул с рук капли воды, вытер лицо и руки, повесил и аккуратно расправил полотенце.

– Машенька, ты волшебница, от одних запахов голова кругом.

Она счастливо и смущённо засмеялась. Цену своим кулинарным талантам она знала, но он всегда так хвалит её стряпню… поневоле поверишь, что и впрямь хорошая хозяйка.

Бурлаков ел, восторгаясь каждым куском. Таким беззаботным Мария Петровна его ещё не видела. Даже в Победу. Ну, и отлично. От добра добра не ищут. И она так же беззаботно болтала о всяких житейских мелочах. Да, конечно, он расскажет ей, как обещал, потом, он всегда выполняет свои обещания. Даже невыполнимые.

Загорье

Несмотря на плохую погоду воскресенье и без прогулки шло очень весело. Они даже в гости сходили.

Обычно Женя ходила к Норме одна, но сегодня – воскресенье и вообще… Эркин, разумеется, спорить не стал, а Алису не спрашивали. Эркин переоделся в хорошие брюки, полуботинки и белую рубашку.

– Вот так. И джемпер ещё. И всё прекрасно, – Женя поправила ему воротничок, погладила прядь на лбу и поцеловала в щёку. – Чудно выглядишь.

– Иди чудно? – попробовал пошутить Эркин, осторожно обнимая Женю.

Женя фыркнула и ещё раз поцеловала его.

– Чудно! Алиса, ты готова:

– Давно уже, – мрачно ответила Алиса.

Перспектива идти в гости к учительнице её мало радовала. Нет, мисс Джинни – училка что надо, и по английскому одни пятёрки, но она её в школе каждый день видит, и это ж как себя вести хорошо придётся, ну, никакого удовольствия от гостевания не получишь.

К радости Алисы и тайному облегчению Эркина, Джинни дома не было. Пошла к подруге – объяснила Норма, искренне обрадовавшаяся гостям. Женя вручила баночку «своего» клубничного варенья. Норма рассыпалась в благодарностях. Чай у неё уже был готов, место у камина нашлось всем. И всё было очень мило и прилично.

Стеклянный шкаф-горка с фарфоровыми и стеклянными фигурками давно притягивал Алису. Женя кивнула, и Норма с улыбкой согласилась с ней.

– Конечно, Элис, посмотри.

Алиса поставила свою чашку на столик и встала. Пока она рассматривала коллекцию Джинни, за столом шёл тот же милый разговор о всяких загорских и домовых новостях. Среди прочего Норма спросила об Андрее.

– Он поехал в Царьград, – спокойно ответила Женя.

Норма кивнула, и разговор пошёл дальше. Эркин чинно пил чай и больше слушал, чем говорил. Всё-таки Норма хоть и соседка, а леди, и её английский не давал ему забыть об этом и почувствовать себя свободно. Но раз Женя довольна… разговор его никак не задевал, чай был вкусным, бисквиты тоже, хотя у Жени печенье лучше.

Рассмотрев зверюшек, Алиса отошла к пианино. Здесь тоже стояли всякие интересные вещицы.

– Ты умеешь играть, Элис?

– Нет, мэм, – вежливо ответила Алиса. – Но я учусь петь.

– И какую песню ты выучила?

Норма встала и подошла к пианино, открыла крышку и села.

– Ну-ка, спой, Элис, я подыграю тебе.

– Вы умеете играть? – удивилась Женя.

– Когда-то училась, – Норма перебирала клавиши мягкими гладящими прикосновениями. – Потом подбирала по слуху. Ну, Элис, – Норма подбадривающе улыбнулась стоящей рядом белокурой синеглазой девочке в платье из красно-синей шотландки, словно сошедшей со страниц старинной детской книжки.

Алиса посмотрела на Женю и Эркина, вздохнула и запела. Из уважения к Норме и памятуя о главном правиле вежливости: говорить на том языке, на котором к тебе обратились – по-английски. Песенку про медвежонка, что хотел съесть луну и спрашивал у мамы-медведицы, из чего на сделана.

Когда песня закончилась, все ей похлопали, и она поклонилась, как на сцене.

– Очень хорошо, Элис, – Норма ещё раз хлопнула в ладоши. – Очень хорошо поёшь.

– А Эрик ещё лучше поёт, – вдруг выпалила Алиса.

– Оу?! – удивилась Норма. – Вы поёте?

Эркин смущённо кивнул.

– Спой Шекспира, Эркин, – попросила Женя.

И это решило дело.

Норма была настолько поражена его голосом и пением, что даже растерялась и только почти машинально поддерживала аккордами. А Эркин никак не ждал, что её удивление и восторг будут настолько приятны. Он пел, а Алиса, стоя рядом и прислонясь к его плечу, тоненько подтягивала. Женя, подперев кулачком