не было, Маркиза это знала, и сама с собой не спорила, но создавалось впечатление, что им обеим проще друг с другом, чего она не признавала и тщательно старалась скрыть от других и, даже, переубедить, перевалить на других. Почему так, Таня сама не могла ответить, но ей, по крайней мере, было куда приятней пообщаться на одном спокойном тоне, нежели заново встревать в резкие и колкие мальчишеские разговоры, которые далеко не всегда было приятно слушать и уж тем более участвовать, хотя за эти года, она набралась опыта в этом и ответить могла похлеще любого языкастого шлепка.

— Скорее наоборот, — протянул Дух, — Белеет. Сравни. Особенно чешую на руках.

Слыша весь их разговор, Валя открыла глаза и испугано посмотрела на руку. Чешуйки с внутренней стороны действительно стали чуть светлее, чем с внешней. Она резко села, скрестив ноги, и стала старательно осматривать себя.

— А, не спит значит, — прокомментировал Дух, наклонившись влево, чтобы смотреть за дорогой, вид на которую перекрыла Валя.

— Держи, я не хочу, — Таня отдала телефон. — У нас, кстати, есть чего пожевать?

— Сушёная говядина, сухари с приправой из говяжьего мясного соуса, в багажнике есть ещё свежие котлеты из говядины… — ответил он, сделав акцент на словах «говядина».

— Хватит, всё понятно, — посмеиваясь, отмахнулась она.

— Просто кошмар для индуса, — прокомментировал тот.

— Дай чего-нибудь! — долго ждать ей не хотелось.

— Могу люлей, — ехидно улыбнулся тот, — Подойдёт?

— Я сейчас коробку распечатаю, — та пригрозила ему кулаком.

— Хе-хе-хе-хе, — противно посмеявшись, тот полез за едой, — коробку чего?

— Догадайся!

— Радужных пони? — тот опять тихо захихикал.

— Какого хрена тебя назвали Дух? Душнила ты, а не Дух! — прокомментировала Таня.

Получив маленький пакетик с вяленным мясом и бутылку морса, Таня залезла к Вале на капот и села рядом с ней. Увидев, что подруга сильно обеспокоилась своим светленьким окрасом, снайпер завела разговор:

— Ты чего? — заботливо спросила она.

— Я действительно меняюсь, сохну, — ответила ей Валя.

— И что? Переживаешь?

— Конечно, Тань, — обиженно сказала она.

— Прости, не думала, что тебе так страшно, — убрав улыбку с лица, Маркиза встала и взяла подругу за предплечье, стараясь осмотреть все детали. — Болит? Жжёт? Какие ощущения?

— Да никаких, в том-то и дело, — ответила она.

— А, то есть просто лежала, грелась, потом проснулась, и окрас поменялся, да?

— Раньше такого не было, — сказала она, почесав себя по коже.

— Валь, ну… — отмахнулась Таня, отпустив подругу и вернувшись на то место, где только что сидела.

— Что?

— Ну ультрафиолет влияет и на цвет кожи, и волос, и даже глаз. Думаешь, ты редкое исключение?

— Раньше такого не было, — повторила она.

— А ты до этого по несколько часов в самый пик жаркого солнца лежала?

Валя задумалась, а потом обиженно отвернулась:

— Не лежала.

— Ну, вот. Всё в порядке с тобой. Ну поменялся окрас… Ты несколько деньков не выходи на солнце надолго, и всё станет таким же.

— Угу.

— Ты чего, обиделась? На что?

— Да не обиделась я, всё в порядке, — грубее ответила она.

— Ой, дура ты, Валь, — присев к ней поближе и прислонившись плечом к спине, посмеялась Таня, — на что обиделась? Давай разберёмся.

— Да всё в порядке, — огрызнулась та, — тебе показалось, что я обиженна.

— Зубы не показывай, — с усмешкой ответила Таня, — ответь мне, почему ты такая закрытая? Если что-то личное, семейное, докапываться не буду.

— Тань, всё в порядке, — спокойнее ответила она, — испугалась, думала, что засохну, как бабочка. Вот и занервничала.

— Я не осуждаю. Ты, наверное, впервые пролежала на солнце так долго.

— Впервые, — кивнула она.

— Ну а почему такая колючая? — она положила ладушку Вале на руку, погладив по защитным пластинам и костяшкам. — Вот ты и Дух — два сапога пара, что он: то весёлый стендапер, то ходячая тайна и социопат; что ты: то общительная, то всё время секретничаешь. Что с тобой?

Валя покряхтела, явно уловив в нотках её голоса небольшую неуверенность.

— Мне можешь доверится, — Таня продолжала усмехаться, — ну я же подружка твоя. Вот Дух мне рассказал, как и всем, однажды, что с ним…было, ну сейчас…я хранила и храню его секрет. Короче! Думаешь, о тебе тут же всем расскажу? — Таня переместилась вперёд, сев сбоку от Вали, чтобы та смотрела ей в глаза.

— Да нечего рассказывать, Танюх, — Валя помотала головой, — слишком много плохого в один момент произошло… Не хочется ничего… Вижу только плохое, не знаю зачем… Может, чтобы сказать людям об этом, и они исправились… Хочется верить в добро, но я его не вижу, всё время сталкиваюсь с огромной стеной… Может я сама себя убиваю…

— Тише, тише, всё ясно, — Таня погладила её по щеке, — я понимаю, ты столкнулась сразу со всеми тяготами нового мира в один момент и потеряла многое при этом. Тебе страшно с кем-то общаться, страшно показать свой страх, вот и молчишь.

— Может быть.

— Скажи мне, чего ты сейчас по-настоящему хочешь? Жизнь продолжается. Крест ставить глупо, ты ещё смысла не нашла.

— Нет, смысл есть, но…

— Это не то, — резко перебила ей подруга, — чего тебе хочется больше всего? Что тебе нравится? От чего ты получаешь психологическое удовольствие? Что конкретно ты любишь?

Валя помолчала некоторое время:

— Я дорожу вами…всеми вами… — она посмотрела на спокойное лицо Тани и поняла, что это снова не то: — Я очень люблю природу…

— Так… — протянула Таня.

— Свежий воздух, лес, деревья, растения, смотреть на это всё, — продолжала копаться в себе она, — летом, когда ездила к бабушке, мы больше, чем на половину дня уходили в лес. Не любила и не люблю я эту грязь, эти хилые дома, асфальт с ямами. Иногда одна ходила гулять. Отсюда и любовь.

— Ну, вот, — на лице Тани появилась маленькая довольная улыбка, — всё ясно. Скажи, ты, когда вас отпускали бродить на остановках, получала удовольствие?

— Конечно.

— Значит, ты просто не любишь поездки. Тебе для удовлетворения нужна самой всё увидеть, руками потрогать, вкусить. Да?

— Откуда ты знаешь?

— Ну, во-первых, у нас многие из нашей маленькой группки по-другому мир и науку не воспринимают, только через действие. А во-вторых, Зинка, в этом плане — твоя копия.

— Я, этого не замечала, — скривилась Валя, приобняв рукой Таню.

— А так было раньше, — отмахнулась она, — до того момента, как её чуть не сожрали, она на каждой остановке: «Я в лес, я в лес!» Это сейчас она осторожничает. Уверена, что когда выпадет возможность, то она сразу уйдёт гулять. Вот весной, ещё до того, как мы с вами познакомились в Самарской, она несколько раз выходила…

— А почему она тогда не ходила с нами? —