Конкретный план убийства Гитлера был впервые предложен во время сталинградской катастрофы зимой 1942 г. Обсуждение плана происходило под руководством генерал-майора Хеннинга фон Трескова в штабе Группы армий «Центр». Первую попытку предприняли в марте 1943 г., когда взрывное устройство, предоставленное адмиралом Канарисом, было подложено в самолет Гитлера «фокке-вульф кондор». Детонатор не сработал – возможно, из-за сильного холода – и бомба, замаскированная под бутылку ликера «Куантро», была аккуратно изъята заговорщиками после посадки. В тот год провалились еще две попытки, включая попытку гауптмана Акселя фон дем Буше, который был готов стать террористом-самоубийцей при проведении Гитлером плановой проверки новой военной формы для вермахта.

Полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг двинул это дело вперед, когда был назначен в штаб Ersatzheer – Резервной армии на Бендлерштрассе, на северной окраине Тиргартена. Замысел заговорщиков состоял в том, чтобы изменить операцию «Валькирия» – план действий в чрезвычайной ситуации, разработанный изначально для Восточного фронта еще зимой 1941 г. В июле 1943 г. генерал-майор Фридрих Ольбрихт начал вводить небольшие изменения в план «Валькирия» с тем, чтобы использовать его, когда военное сопротивление будет готово к действию. Этот чрезвычайный план разрабатывался, чтобы подавить возможный бунт иностранных рабочих в Берлине и его окрестностях. В ту осень Хеннинг фон Тресков и Штауффенберг подготовили секретные приказы, которые должны были быть оглашены, как только Гитлер погибнет. Главное было в том, чтобы не допустить никакого вмешательства войск и органов СС и сосредоточить всю ответственность за поддержание порядка в стране в руках Резервной армии.

Заговорщики столкнулись со многими препятствиями. Многих сочувствовавших им офицеров перевели на службу в другие места, а вскоре стало ясно, что на генерал-полковника Фридриха Фромма, который стал командующим Резервной армией, положиться нельзя. Кроме того, заговорщики не питали иллюзий. Они понимали, что представляют собой крошечное меньшинство, почти никем не поддерживаемое. Большинство немцев увидит в них предателей, а месть нацистов им и их семьям будет жестокой.

Их мораль, зачастую сформированная горячей религиозной верой, сочеталась с консерватизмом политических взглядов: некоторые из них были сторонниками Гитлера до начала операции «Барбаросса». Государство, которое они хотели создать, скорее напоминало Германию императора Вильгельма, а не современную демократию. И основа, на которой они собирались предложить мир союзникам, была совершенно нереалистичной, так как они хотели сохранить Восточный фронт против СССР и сохранить за собой некоторые оккупированные территории. Их шансы на успех были невелики, но они чувствовали, что морально обязаны противостоять преступному режиму.

Практической проблемой являлось то, что Штауффенберг – фактический лидер заговорщиков, являлся также единственным, чьи возможности позволяли подложить бомбу. Он потерял глаз и руку в Тунисе, что станет помехой при взведении бомбы, но, будучи начальником штаба генерала Фромма, только он из числа заговорщиков имел доступ в ставку фюрера.

Некоторых сподвижников привлекли на основе родственных связей: друзья или бывшие офицеры 17-го моторизованного или 9-го пехотного полка в Потсдаме – бывшего полка Прусской гвардии. Некоторые отказывались присоединиться на том основании, что «смена коней на переправе» слишком опасна для Германии на этой стадии войны. Другие ссылались на присягу. Их не убеждали аргументы, что Гитлер своими преступными действиями снял с них все обязательства подчиняться ему.

Девятого июля кузен Штауффенберга подполковник Цезарь фон Хофакер встретился с Роммелем в Ля-Рош-Гийоне. Он спросил, долго ли сможет еще держаться немецкая армия в Нормандии, и Роммель дал пару недель. Это была жизненно важная информация для заговорщиков, которые подозревали, что время для переговоров с американцами и англичанами уходит. Но дальнейшие подробности их беседы спорны. Неясно, просил ли Хофакер Роммеля присоединиться к заговору, не говоря уже о том, дал ли Роммель согласие. Но, похоже, что Роммель, все-таки просил Хофакера написать черновик письма генералу Монтгомери с предложением обсудить условия перемирия.

Как и предполагал Штауффенберг, высшие офицеры в большинстве своем были самыми ненадежными. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн и даже Клюге, который раньше позволил группе сопротивления под руководством Хеннинга фон Трескова спокойно заниматься своей деятельностью в Группе армии «Центр», были против решительных действий. Но Клюге присоединится, считали заговорщики, когда Гитлер будет мертв. Во Франции главным заговорщиком был начальник штаба Роммеля генерал-лейтенант Ганс Шпайдель, и хотя Роммель возражал против убийства Гитлера, они были уверены, что он присоединиться к ним, когда события начнут разворачиваться. Но 17 июля английский «спитфайр» на бреющем полете атаковал штабную машину Роммеля при его возвращении в Ля-Рош-Гийон с фронта, устранив таким образом раненого фельдмаршала от любого участия в заговоре.

План Штауффенберга излишне полагался на традиционную армейскую иерархию – рискованная зависимость после того как фашисты политизировали вермахт. Это было особенно опасно в случае с командиром охранного батальона «Великая Германия» в Берлине, майором Отто Эрнстом Ремером. Штауффенберга предупредили, что Ремер – убежденный нацист. Но генерал-лейтенант Пауль фон Хазе, другой заговорщик, являвшийся начальником Реммера, был уверен, что тот выполнит приказ. Заговорщики рассчитывали на поддержку танковой учебной части, дислоцированной в Крампнице, и других частей в пригородах Берлина. Но очень мало было сделано для захвата ключевых радиостанций в Берлине и вокруг него.

Невезение расстроило несколько попыток убить Гитлера, а излишнее стремление к совершенству привело к неудаче 15 июля в Wolfsschanze – «Волчьем логове». Гиммлер и Геринг отсутствовали в тот день, и заговорщики в Берлине приказали Штауффенбергу ждать другого случая. Но, поскольку в Нормандии время истекало, это была их самая последняя возможность. Операция была назначена на 20 июля.

Прилетев из Берлина в Wolfsschanze, Штауффенберг пришел на совещание по текущим вопросам, которое проводилось не в бункере, а в здании, построенном из соснового дерева. В подходящий момент Штауффенберг выскользнул в туалет со своим портфелем, чтобы вставить запал в две бомбы. Из-за его увечья это заняло у него довольно много времени, и до того как он закончил, его позвали на совещание. Ответив на поставленные вопросы о Резервной армии, он засунул портфель только с одной заряженной бомбой под массивный стол, где стоял Гитлер. Штауффенберг незаметно вышел, пока все вокруг стола склонились над картами. Он уже отъехал, когда бомба взорвалась.

Уверенный в том, что Гитлер погиб, Штауффенберг прилетел в Берлин. Неопределенность, смятение и неожиданные сложности в Берлине привели к провалу переворота. Заговорщики, конечно, допустили ряд ошибок при планировании и исполнении замысла, но без смерти самого Гитлера – а он выжил при взрыве – не было ни малейшей надежды на успех.

В полдень 20 июля на давно запланированную встречу в Wolfsschanze прибыл Муссолини. Его встретил Гитлер в маниакально экзальтированном состоянии и настаивал на том, чтобы показать дуче сцену своего чудесного спасения. Фюрер беспрестанно твердил, что убежден: это высшие силы спасли его, чтобы он продолжал войну. Муссолини же был «не очень-то и расстроен покушением на Гитлера, так как оно свидетельствовало о том, что предательства бывают не только в Италии».