вернула себе девичью фамилию, а дочь носила фамилию отца — Вайнгартнер.

Ютта мало чем напоминала мать — ни красотой, ни уверенностью в себе она не поражала. И все же Берт ощутил обаяние иного рода. Ютта была очень сдержанна, почти застенчива, замкнутое лицо не пропускало наружу эмоций, а взгляд ее проходил сквозь собеседника. Но вы чувствовали, что она вас понимает. Что-то в ней располагало к откровенности. Может быть, зрелые суждения, не свойственные девушкам ее возраста.

Берту предстояло встретиться с родителями Каро. По пути он застрял в дорожной пробке. Машины вокруг истошно гудели, водители потрясали кулаками. В воздухе пахло насилием.

У полицейских с годами развивается особое чутье к таким вещам, и потом Берт от природы тонко чувствовал перемены в атмосфере. Даже в работе он привык полагаться на интуицию, хотя ни за что не признался бы в этом коллегам. Чутье часто выручало его там, где логика была бессильна.

Тело обнаружила собака, сопровождавшая хозяйку на пробежке. Снова в кустарнике у леса. Когда приехали полицейские, хозяйка собаки — студентка, гостившая несколько дней у родителей, — сидела на бревне неподалеку и тряслась от страха. Голое тело девушки она прикрыла своей курткой, сказав, что не могла оставлять его так. На вопросы Берта она отвечала полуобморочным шепотом. Берт пожалел ее и подвез их с собакой до дому.

Вернувшись на работу, Берт доложил обо всем шефу, выслушал в ответ его истерику, глубоко вздохнул, положил трубку и сел за стол. Далее следовала обычная рутина: звонки, переговоры, допросы. Вначале ему пришлось провести опознание при помощи двух потрясенных подруг убитой.

Теперь, по крайней мере, им стало известно ее имя: Карола Штайгер. Друзья ласково звали ее Каро. Берт пробовал звонить ее родителям, но там никто не брал трубку.

— Вы не дозвонитесь, — предупредила Ютта, — это такие люди. Каро иногда неделями им звонила, и все без толку.

Родители Каро жили в той части города, куда коллеги Берта часто выезжали на вызовы. Восемнадцать домов, по шесть семей в каждом. Один двор на три дома. Граффити, сплошь покрывающие грязную штукатурку. Сырость и запах кошек.

Женщина лет шестидесяти на первом этаже развешивала на балконе белье. Крашеные рыжие волосы, жестокий прокуренный кашель. Берт заглянул в блокнот, чтобы убедиться, что пришел по адресу. Да, все правильно. От нестерпимой вони у подъезда приходилось дышать ртом.

Звонок под табличкой с именем Штайгеров, написанным от руки кривыми крупными буквами, был оторван и прилеплен на место скотчем. Берт позвонил. Ни звука, ни шороха. Тогда он решил спросить о соседях у женщины на балконе.

— Простите, пожалуйста.

Она обернулась.

— Добрый день. Я ищу Штайгеров.

Она смерила его взглядом:

— Да ну?

Посчитав, очевидно, что дала исчерпывающий ответ на его вопрос, женщина с мрачным видом отвернулась и продолжила свое занятие. На веревке болталось дешевое красное и черное кружевное белье, расползающееся по швам, мешковатые серые застиранные мужские трусы, синтетические цветастые майки и гавайские рубашки с коротким рукавом.

— Вы не знаете, где их можно найти?

Она неохотно опустила толстые руки, державшие бесформенный бюстгальтер, и с подозрением просипела:

— А вам зачем?

Он вынул из бумажника удостоверение, подошел к балкону и показал ей. Она стала читать, шевеля губами.

— А оно настоящее? — спросила она, складывая руки на груди.

Берт вздохнул:

— Я всего лишь хочу знать, где мне найти семью Штайгер.

Женщина повесила бюстгальтер и вынула из бельевой корзины что-то еще.

— Тоже мне семья, — проворчала она. — Сумасшедший дом, а не семья. Разве что Каро у них нормальная. То-то она к ним и носа не кажет. А вам-то что? — вдруг опомнилась она.

— Да так, есть кое-какие вопросы, — уклончиво отвечал Берт.

Почувствовав его скрытность, она решительно закончила разговор:

— Родители без работы, сын оболтус. Больше я ничего не знаю. А если б и знала, то не ваше дело.

Берт ей поверил.

— Что ж, спасибо, — ответил он и снова огляделся.

Из помятых почтовых ящиков торчали рекламные газеты. В траве у крыльца стояла миска с засохшей едой — остатки кошачьей трапезы, валялись банки из-под шнапса. Одно из окон на первом этаже было наполовину забито фанерой, где кто-то написал красным неприличное слово. На балкон справа вышел молодой человек в черной майке и закурил сигарету. Лет ему было около тридцати. Со всех сторон из майки выпирали накачанные мышцы, руки по локоть были покрыты татуировками. Облокотившись о перила, он посмотрел на Берта скучающим взглядом.

— Не могли бы вы мне помочь? — спросил Берт. — Я ищу Штайгеров.

Молодой человек указал на соседний балкон.

— Вот там они живут. Да только дома их никогда не бывает. Опять Калле что-то натворил?

— Калле?

— Ну да, сынок их.

— Понятия не имею.

Берт задумался. Каро и Калле. Он видел худое тело Каро, помнил ее острое личико. Интересно, похожи ли они с братом? Ему почему-то казалось, что нет. Он, должно быть, здоровяк. Любила ли Каро своего брата?

«Ерунда, — мысленно оборвал себя Берт, — все совсем не так». Ему было известно, что брат несколькими годами младше Каро. Наверное, долговязый и тощий веснушчатый жеребенок, бестолковый и обиженный на целый свет и потому все время попадающий в истории.

Берт кивнул на прощание молодому человеку и направился к машине. Что ж, рано или поздно они узнают. Им придется столкнуться с тем, что Каро умерла. Со своей болью, скорбью и чувством вины. Какова бы ни была их жизнь, она развалится на куски, оставляя их беззащитными перед болью, скорбью и чувством вины. Им придется осознать, что она не просто умерла, ее убили. А это совсем не одно и то же.

Имке была погружена в работу, когда зазвонил телефон. С досадой сняв трубку, она взглянула на дисплей — звонила Ютта.

— Детка, мне сейчас некогда. Я как раз дошла до места, где Джастин, вопреки здравому смыслу, решает… А что случилось? Почему ты плачешь?

Она встревожилась. Ютта, умная и сдержанная девушка, почти никогда не плакала. Ни сентиментальностью, ни жалостью к себе она не страдала. Имке даже и припомнить не могла, когда последний раз видела дочь плачущей.

— Детка, не хнычь, а то я ничего не понимаю.

Ютта не слышала. Она была в отчаянии, вне себя от горя. Только однажды с ней случилось подобное — в восемь лет, когда умерла их кошка. Тогда она рыдала несколько дней кряду. У нее поднялась температура, и Имке пришлось вызывать врача. Врач дал ей успокоительное и прописал завести нового котенка, что помогло, но не сразу.