class="p1">Я вчера отдал специалисту-фотографу уменьшить, до размера passeport’ной[304] — две фотографии мои: снимок с акварельного портрета637 и — здешнюю, профиль, приложение к французскому изданию «Человека из ресторана». Пришлю тебе, чтобы был у тебя весь я.

262

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

4. II.43

Ванюшечка, радость моя. Наконец-то я дорвалась до почтовой конторы, вчера получила, по дороге (я опять в пути, на 4 дня!) твою открытку, простую, и 3 письма получила с окончанием «Михайлова дня», и еще открытку заказную… Я вся переполнена счастьем за тебя! Поздравляю, обнимаю, ужасно радуюсь, что «Именины» так удались. Я каждую секунду рвусь говорить с тобой, и вот… пока подождать надо. Все напишу. Вчера же хотела черкнуть, но меня ждала компания в 4 человека в Утрехте, автобусы редко ездят, я извелась. После твоих писем и еще письма Елизаветы Семеновны (очень милое!) я не сомкнула глаз ночью. Ничто не помогло. Сердце рвало грудь. Я горела твоим успехом, была счастлива за тебя… и (странно) чуть не плакала о себе. Не понимала почему… и ночью _в_д_р_у_г_ поняла, что это от одной фразы Елизаветы Семеновны обо мне лично. Ну, переборю. Она — милая. Пока не забыла: Фася звонила, просила тебе сказать, что она в восторге от «Чаши» и от всего. Я ей даю с тобой знакомиться (через книги только, конечно!). И что, если она с мужем после войны поедет в Париж, то тебя навестить просит позволить. Она тобой взята. И я уже ревную… Шучу! Ванечек, это чудесно, что ты пишешь. И _т_а_к_ пишешь! «Михайлов день» — дивно! Спасибо, спасибо! Мне так не хотелось из дома, хотелось тебе писать. Побыть с мыслями о тебе. Но скоро, скоро все, Бог даст, напишу. Накануне бессонной ночи я видела чудный сон. Творческий. Я могу писать! Я это знаю! И кистью писать. Я, — странно, во сне решаю… неразрешимые проблемы (для меня) искусства.

Так, я вдруг узнала, _к_а_к_ я должна выполнить работу той картины, которая давно во мне жила. Ландшафт. Странный сон. Я не могу дождаться того No газеты, где будет «Рождество в Москве». Они поместили всякую дрянь на наше Рождество, — ты что опоздал послать?638 Какая жалость! Ваня, я счастлива, что докторша тебе помогает. Ты помнишь, еще до нее я тебе тот же диагноз сказала?? Ну, напиши, помнишь? Я же горжусь этим!! У меня пока все в порядке. Недомогание было все из области же почек. Теперь прошло. Пью Виши-Ersatz[305]. Как сода. Сердце вот только скачет и рвет грудь. Но это от радости за тебя и от… многого. Я ужасно на все реагирую, как девочка. Не могу себя обуздать. Не могу приучиться и ходить степенно, как подобает в моем возрасте, а бегаю часто. Ванечка, обнимаю тебя и, независимо от «наград», — целую. Ангел мой, Ванюша, работай с Богом. Оля

Напишу очень скоро. Вся с тобой! Воздуху мало, от того как бьется сердце! За тебя!

263

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

5. II.43

Дорогая Ольгуля, вот 2-ой посыл рассказа «Именины». Да, не забыть сказать тебе. В Риге один педагог сказал учащимся (там, в хрестоматии, очень много отрывков из моих книг), что я болею, и что мне хочется гречневой каши. Они собрали 3 кило. Это очень редкий припас ныне. Послали на Земмеринг. Она получила лишь крышку ящика. Вызвали ее на почту и — объявили: пропало.

Она мне уже раза три посылала по 1/2 фунта. Пишет: есть у нее для меня присланная из Риги учительницей639 моей горячей читательницей. И своего еще добавит. Так что я буду есть гречневую кашу.

Но я и сегодня ел ее: кажется один во всем Париже, мне уделяет из своего запаса один [французский] лавочник — читатель640. До чего я жа-ден до этой каши!

[На полях: ] Мой вес теперь — 50 кило, а было и 43. Последнее взвешивание, до вчера, 3.XII — было 47 кг. Видишь — питаюсь[306].

Досадно: склеились во время переписки листы, и 3-ья страница отскочила на другой лист. Дошлю. Чтобы не пропадала страница, пишу 6-ю (4-ая и 5 страницы в следующем письме, т. к. нельзя в одном письме больше 4-х страниц).

Я скоро пошлю тебе рассказ — «Рождество в Москве», — я ушел из газеты «Новое слово». Да, в сущности, и не был в ней641.

Дошлю 4, 5 и 7-ую страницы (конец I-го куска II-ой части «Именин»).

Целую. Твой Ваня

264

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

9. II.43

Дорогая моя Ольгунка, вот, одолел, наконец, переписку рассказа, — вырвал часы у работы. Начало «Именин» было послано 4-го II, заказным.

Конец «Именин» ты получила раньше, (было послано 1–2 в 3-х заказных письмах).

Ваня

Окончание I-го куска II-ой части — «Именин» («Торжество»).

Руководствуйся страницами, чтобы не спутаться в чтении рассказа[307].

Ну, Господь с тобой. Твой Ваня

Голубка моя, заставил себя урвать время, чтобы тебе, светленькая моя, послать частичку души моей, где ты живешь и светишь. Бедная моя, больнушка… вот, вчитайся, и ты услышишь родное тебе, _т_в_о_е_ сердце, как оно бьется. В каждом слове здесь оно, каждое слово — чувство выстукивало… Это тебе мой весенний малый дарок — на масленицу… — тут и для души, и для… большей охотки к еде… съешь лишний блинок, за меня! Как я их люблю, у-у-у… Вчера я был на блинах, за городом в полпути к St-Geneviève, y читателей, которые снабжают меня еженедельно творогом. Ну, и блины-ы… ну и сме-та-на! — ложка стоит!! Сдержал себя: 3 блина, только съел. Ни капли вина, ни рыбок всяких, ни-чего! Тарелку чудесного бульона (куриного, с вываренными овощами, но — без них), и чашку чая с куском кремового бисквита. Какой я послушный! На-му-чился… оттого. Я здоров, слава Богу. Пишу «Масленица в Москве». Статью о стихах написал. В субботу, 6-го был на духовном концерте хора Афонского (40 человек). Чудесно. Люблю «Иже херувимы» Бортнянского!642

Охота есть большая, даже дико это. Вес мой, дня 4 тому — 50 кило. Доберу, Бог даст, до своего, давнего — 56–58. M-lle Krymm говорит — даст еще два лекарства, одно — впрыскивание — эпатроль. Очень хорошо действует укрепляюще.

Мои «Именины» — великий шум! Нарасхват NoNo, (их нет уже!) пересылают друг другу. Получил ряд писем. Вот — не ожидал, хоть и привычен к этому. Не до того ныне… Но искусство дает радость…

[На полях: ] Милая, Оль моя… дай мне адрес, имя-отчество