Глеб прекрасно понимал, что это правда. Скорее всего члены его бригады просто боятся за свою жизнь. Но он не стал торопиться с ответом. Набрал номер своей квартиры и услышал голос жены:

– Алло!

– Это я, – сказал Глеб. – Я скоро приеду. Ты одна?

– Да, одна, Глеб. У тебя все в порядке?

– Да, вполне.

– Я жду тебя, – сказала жена.

«Значит, действительно все правда? Антон не обманывает!» – подумал Глеб.

– Глеб, ты что, мне не веришь? – спросил Антон.

– Да нет, верю, – ответил Глеб. – Значит, так, – он сделал паузу. Теперь он вновь почувствовал себя старшим, бригадиром. – Поднимай всю братву, говорить будем.

– Да внизу не все, только четыре человека.

– Давай их наверх!

Через несколько минут ребята были в квартире. Глеб, уже в роли командира, давал им инструкции – пока всем затаиться. Суть инструкции заключалась в следующем. Игнат фактически объявил им войну, и они обязаны ответить. Это первое. Второе – он становится старшим, и все должны беспрекословно ему подчиняться. Все закивали – вопросов нет. И, наконец, третье – всем лечь на дно. Сегодня никому в квартирах не ночевать. А завтра утром все соберутся, будут решать, что дальше делать с Игнатом.

А Антону и еще двум ребятам Глеб дал задание организовать похороны Макара: поехать на кладбище, договориться о похоронах. Потом, обратившись к Антону, Глеб сказал:

– С кем, кстати, Макар жил? С какой-то телкой вроде? Надо ей сообщить.

Тут он увидел, что при этих его словах Антон опустил глаза и ничего не отвечает. Глеб понял, что тут что-то не то.

– На каком кладбище его хоронить? – спросил Антон.

– Да какая разница! На любом. Все равно он из другого города был.

– А родственникам сообщать?

– А ты знаешь их адрес?

– Да.

– Пошли телеграмму – кто там есть у него – мать, сестра, – пусть приезжают на похороны.

Вскоре ребята ушли, и Глеб остался один. Ну, все, одним махом разрешились все проблемы. Наконец кончился этот проклятый ультимативный срок! Теперь уже ничего не страшно. Но, с другой стороны, это явная война. Игнат тут же вычислит, что группировку снова возглавляет Глеб, и теперь война автоматически ложится на его плечи.

В общем, получалось так, что одну беду он отвел, а вторая тут же в дверь стучится. Но, может, это все же лучше? С Игнатом разобраться проще.

В тот же вечер Глеб вернулся домой. Как ни странно, жена встретила его холодно. Глеб не придал этому особого значения. Может быть, от переживаний, может, оттого, что они не виделись почти неделю – но она была какая-то чужая. Глеб заметил это, когда они легли в постель.

Он прижал ее к себе и хотел заняться с ней любовью, но она как-то резко отодвинулась от него и сказала:

– Подожди, Глеб, у меня сегодня нет настроения.

«Странно, – подумал Глеб, – столько не виделись, казалось, любим друг друга, а тут она не хочет! Почему? Может, действительно, много пережила».

Глеб заснул.

На следующий день состоялись похороны Макара. Кладбище, на котором хоронили бойца, находилось на окраине города. Оно было небольшим. Собралась вся бригада. Глеб видел, как многие виновато опускали глаза, вероятно, понимая, что они оказались или были вынуждены оказаться не на его стороне.

Но сейчас Глебу было не до этого, не до разбирательств. От родственников Макара была только его сестра, приехавшая из небольшого провинциального городка. Кроме этого, Глеб заметил посторонних мужчин. Кто-то снимал похороны на видеокамеру.

– Послушай, Глеб, – обратился к нему Антон, – по-моему, нас сыскари снимают.

– Да черт с ними! Мы что, криминал делаем? Мы друга хороним.

Но больше всего его удивило поведение на похоронах его собственной жены. Когда все стали прощаться, она тоже подошла, заплакала и поцеловала Макара. Когда они ехали обратно, Глеб спросил:

– А что это ты так к нему воспылала?

– Его же нет, он мертвый. Он обо мне заботился!

Глеб понял, что между ними что-то было.

В этот же вечер ему позвонил Болт.

– Глеб, братишка, стрелка забита! Давай, подъезжай!

…Стрелка с сотрудником Генпрокуратуры, который взялся помогать в освобождении Цируля, была назначена у входа в старый цирк на Цветном бульваре.

Глеб подъехал туда ровно в назначенное время. В это время Болт оставался в джипе и ждал сотрудника. По договоренности с Болтом Глеб должен был сесть в машину лишь тогда, когда сотрудник сядет в машину к Болту.

Вскоре Глеб заметил, как мужчина небольшого роста, с лысиной, в пальто из плащевого материала, без головного убора, на вид около сорока пяти лет, быстро подошел к джипу, оглянулся по сторонам и сел на переднее сиденье. Тотчас же подошел Глеб и, открыв дверь, бесцеремонно сел на заднее сиденье джипа.

– Добрый день, – сказал он.

Мужчина обернулся и спросил испуганным голосом:

– В чем дело? Вы кто?

– Я друг Паши, о ком вы хлопочете. Паша очень недоволен. Почему идут непонятки? Бабки вы взяли? А где работа? – начал наезжать Глеб.

– Понимаете, – начал сотрудник Генпрокуратуры, – я же не один. Там, – он показал взглядом наверх, – не согласны с цифрами.

– В каком плане?

– Они считают сумму заниженной. За такого человека там просят больше. Там не готовы решить этот вопрос.

Глеб хотел было сказать, чтоб бабки присылали обратно, как учил его Цируль, но тут неожиданно в разговор вмешался Болт.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, – все будет увеличено. Пятьсот устроит?

Глеб не ожидал такого поворота. На каком основании Болт вмешался в разговор? Кто дал ему такое право? Он зло взглянул на Болта. Тот, моментально оценив ситуацию, понял, что Глеб раздражен.

Но Глеб был не в курсе того, что Болт встречался еще кое с кем из близкого окружения Цируля. Объясняя ситуацию, Болт пояснил:

– Есть люди, близкие к Павлу Васильевичу, они и решили прислать вам пятьсот. Только чтоб без всякого базара, чтоб в течение двух-трех дней он был с нами.

Теперь Глеб понял, что Болт действительно очень испугался угрозы Цируля и быстрее побежал к его близкому окружению. Те и решили, что за выход такого авторитетнейшего вора, как Паша Цируль, предложенной суммы, безусловно, мало. Поэтому они и дали пятьсот тысяч.

Сотрудник прокуратуры пожал плечами.

– Я ничего не решаю, я только посредник. Я переговорю. Наверное, ответ будет положительный. Так, осторожно, – понизил он голос, – давайте выйдем из машины по одному. Я чувствую, что за нами наблюдают.