litbaza книги онлайнСовременная прозаДивертисмент братьев Лунио - Григорий Ряжский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 85
Перейти на страницу:

А Гирш продолжал излагать, внятно, негромко и по существу, но как бы и раздумывая по пути, можно ли доверить сидящему напротив него человеку ответственное задание семьи или следует подождать завершения испытательного срока.

– Перехожу к делу, Иван, так что соберись, пожалуйста, и послушай внимательно. – Тот утвердительно кивнул. Получилось солидно и со вниманием, как просили. А Гирш продолжил: – Хотим с дочкой вовлечь тебя в дело. Доверить изготовлять художественные упаковки для её ювелирных изделий. Чтобы они и продавались лучше, и чтобы из-за них получалась дополнительная красота. Ты же ценитель красоты, Ваня, так? – Сам вопрос и то, как был поставлен, отрицательного ответа не предусматривал, и Иван с готовностью подтвердил своё отношение большеголовым кивком. – Теперь смотри, – продолжил тесть, – я сказал «художественные». Ну, упаковки сами. Это значит, что...

Иван в нетерпении перебил Гирша и выдал:

– Я помню, помню. Фильм такой. Тоже художественный был. Правда, не видал сам. Но назывался «Малахитовая шкатулка». Про упаковку малахита, я теперь догадался, вы про что.

– Молодец! – В этот момент Гирш подумал, что разговор пошёл даже с опережением графика достижения результата и что теперь на всякий случай следовало бы маленько пугануть ценителя красоты, иначе тот, увлекшись, по глупости своей сорвётся с крючка и дело не выгорит. И он предостерегающе поднял вверх указательный палец: – Только хочу, чтобы ты знал, Ваня. Дело это слишком ответственное, и оплошать тут никак нельзя. Усечёт покупатель ошибку твою, просчёт какой-нибудь в художественном смысле, не вернётся больше. К другим пойдёт за красотой. – По-отцовски изучающим взглядом он посмотрел в распахнутые глаза напротив. В них прослеживалось полное единение со всеми смыслами и словами. Григорий Наумович даже отчасти пожалел, что своим отеческим гипнозом довёл это примитивно устроенное животное до состояния, когда в нём проскользнуло нечто человеческое. Потому что слишком краток миг истины. И повтора могло больше не быть...

Утром следующего дня Иван, съев на завтрак вчерашнюю рыбу с картошкой, пришёл к Дюке в мастерскую со своим стулом и присел рядом. Немного посмотрел, как та священнодействует, и спросил:

– Дюк, а я-то сам когда начну чего делать?

Она отложила работу, почесала мизинцем маленький носик и ответила:

– Вот что, Ванюша, возьми для начала вот это и постарайся сшить из неё мешочек, вот такого размера, – она показала размер на пальцах. – Шить нужно сапожной иглой и суровой ниткой фиолетового цвета, швом наружу. Сам шов должен быть грубым, но изящным. Понятно? А потом мы с тобой подумаем о затяжке и о варианте тесьмы. И про то, как заделать край. Пробуй. Я верю, ты справишься.

То, что она дала ему, было куском потёртой толстой кожи коричневого цвета. Где взять всё остальное и что означает «быть изящным», он не знал, но решил больше не привлекать Дюку к художественному творчеству и всё остальное сделать самому. Так, чтобы все они удивились его острому глазу и чувству баяна, как сказал про него Григорий Наумыч.

Сапожную иглу он приобрёл на том же рынке, где обычно брал всё и запивал потом пивом. Из собственных карманных денег, что выделял ему тесть. Добавочно к этому взял ещё шило, чтобы легче было протыкать, и портновские ножницы, самые крупные, какими, наверное, режут для пальто. Такая личная догадка и легла для Ивана Гандрабуры в основу его собственной творческой биографии, чьё начало было положено семейным расчётом Григория Лунио.

Последующие дней пять ушли на рукотворное создание произведения в виде художественной упаковки, соответствующей всеми параметрами поручению его нерасписанной жены. Работу свою, пока не доделает окончательно, Иван решил не светить. Основное время труда занимало не само задание, а его многократная переделка и перешивка. Так длилось до той поры, пока не вышел весь кожаный кусок, а выход готового продукта всё ещё не намечался. Тогда он пошёл к Дюке и без объяснения причин получил новый кусок, такой же.

К шестому трудовому и творческому дню приобретённый опыт дал первые плоды. Выкроенный на основе всех загубленных, последний вариант кожаного мешочка сложился вдруг в абсолютно законченную форму. Внезапно, каким-то новым своим рассудком это понял сам автор. То, что лежало перед ним, размером с пол-очешника, красиво потёртое временем, с ровно обрезанным, выпущенным наружу краем, пройденным снизу доверху аккуратными стежками толстой двойной фиолетовой нити, представляло собой законченную упаковку для любой красоты, какая смогла бы уместить себя изнутри. Хотелось взять упаковку в руки и повертеть, потереть пальцем по самой шкурке мешка и, растопырив пальцами вход, заглянуть вовнутрь. Что он и сделал. Оставалось только заложить туда изделие, получить обильную похвалу и зачать этим фактом эпоху новой для себя жизни.

Он пошёл к Дюке и положил рукоделие на рабочий стол, перед ней. Сам стоял и молчал, пока она, оторванная от работы, изучала глазами то, что принёс муж. Потом бережно взяла в руки и проделала с упаковкой те же манипуляции, какие проделал и сам он, упрочнив тем самым его смутные подозрения, что красота, если достигнута, пробуждает в людях схожие инстинкты.

– Вань... ты просто гений... – медленно выговорила Дюка, продолжая осматривать работу со всех сторон. – Только, боюсь, ты сам не понимаешь, как здорово у тебя это получилось. Ну что мне тебе сказать? Я счастлива, мой дорогой. Я и думать не смела, что у тебя такие руки. Такие умелые и золотые. – Она взяла со стола незаконченное кольцо с крупным кораллом, оправленным в серебро, обойдённым по низу мелкими бирюзинками, и опустила его в мешочек. Взвесила на руке. Потом достала обратно. И положила снова. – А теперь смотри, дорогой мой. – Она взяла скальпель, прижала кожу к поверхности стола и нанесла последовательно восемь параллельных прорезов под верхним краем мешочка. Иван дёрнулся было, но она остановила его движением своей маленькой руки. Затем, прижав линейкой, отсекла от остатка кожаного листа длинную полоску, получившуюся в сечении квадратной. И вышел угловатый шнур. Она продела его сквозь сделанные прорези, один через один. И до Ивана вдруг дошло, что вот так вот просто, без единой пробы и всяких других приготовительных шагов, жена его, Дюка, одним движением своей маленькой ручки и маленькой своей мысли улучшила его пятидневный труд, изготовив у него на глазах шикарную затяжку для упаковочного мешочка. – А вот здесь и здесь будет по небольшому круглому коралловому шарику, можешь попробовать закрепить их сам. Подсказать как? По самым краям затяжки.

– Не надо! – быстро отреагировал Иван, уже начавший соображать, каким образом приладить эти оранжевые камушки к кожаным завязкам и на что сажать. – Сам придумаю, не дурак, наверное!

Вечером, ближе ко времени, когда уже спать, он вёл себя не по обыкновению беспокойно. Спешил доужинать, досмотреть передачу и улечься раньше обычного. Потом уже, наутро, Дюка поняла – хотел поделиться с ней своим зачаточным счастьем через любовь в их неохватного размера кровати. Так и было. А ещё он увидал в тот день, какая она, его маленькая женщина, его незаконная жена Дюка, которая маленькими ладошками своими, маленькими острыми глазками и маленькой умной головой умеет так здорово делать и соображать мужскую работу, как сам он в жизни не умел. И какая она к тому же разумная и рассудительная, после того что сделала с его трудом и какие слова про него сказала.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 85
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?