— Да нет же, Изабелла, он — сама любезность. — Галеазз воспользовался возможностью слегка приобнять Изабеллу, словно стремясь развеять ее реальные или воображаемые страхи. — Сами увидите.

— Ваша милость слишком добры ко мне.

Голос был низким, спокойным и загадочным.

Аромат лаванды и маков проник в ноздри Изабеллы. Как давно он вошел? Перед ней стоял мужчина зрелых лет весьма примечательной наружности. Его наряд был столь изящен, что Изабелла тут же решила, что художник придумал его сам. Несмотря на холод, Леонардо носил короткое розоватое одеяние, открывавшее превосходные мышцы, выделявшиеся под черной тканью рукавов. Камзол из золотой парчи украшали розовые камни. На воротник спадали длинные кудри, которые художник причесывал на манер древнегреческого юноши.

Когда Леонардо в почтительном поклоне отвел правую руку в сторону, Изабелла заметила, что его кисти очень изящны и изнеженны, словно никогда не знали работы. Ногти были отполированы до блеска, словно у капризной принцессы. На пальце Изабелла увидела кольцо с геммой, изображавшей какое-то обнаженное божество. Несмотря на опрятность и цветочный запах, в художнике не было ничего женственного. Magistro выглядел мускулистым и мощным, как бык. Рядом с художником стоял разодетый юнец с отливающими глянцем черными волосами и карими глазами, кожей цвета слоновой кости и чрезмерным количеством кружев на шее. У юноши был неприятный взгляд всезнайки. Он уставился на Изабеллу, словно та была простой служанкой, которую он мог спокойно затащить на чердак.

— Мы рассматривали ваших лебедей. — Изабелла решила не замечать наглого взгляда юноши и обращаться только к Леонардо. — У нас в Мантуе тоже есть лебеди.

— Помилуйте, госпожа, разве можно владеть лебедем?

— Я не говорила, что мы владеем этими Божьими созданиями, они просто устраивают гнезда в наших прудах. Они так прекрасны!

— И, как многим прекрасным Божьим творениям, им нельзя доверять. — Леонардо посмотрел на своего спутника. — Принеси гостям вина.

Юноша, повернувшись на каблуках и сердито отбросив со лба прядь черных волос, удалился. Выглядел он при этом весьма недовольным.

«Странные отношения, — подумала Изабелла. — Кто из них хозяин и кто раб?» Леонардо проводил юношу глазами — большими и серыми, под цвет его шевелюры. В отличие от пронизывающего взгляда мальчишки взгляд художника был пытливым и задумчивым. Выражение поражало мягкостью — весьма неожиданно для лица гения. Какой красивый, благородный и отстраненный от всего на свете человек! Изабеллу восхитили его черты — орлиный нос и чувственные симметричные губы, которые прорезали лицо словно полумесяц. Симметрия лица была идеальной, словно художник сам нарисовал его на холсте. Он был так красив, что, несомненно, в любовных отношениях всегда оказывался тем, в кого безнадежно влюбляются, в то время как сам он оставался бесстрастным и погруженным в себя. Возможно, в юности он был иным? Теперь седые пряди, словно ленты, проглядывали в густых волосах. Глубокие, похожие на шрамы морщины прорезали безупречную оливковую кожу лица. Леонардо даже в свои годы — вероятно, ему уже исполнилось сорок — был похож скорее на натурщика, позирующего художнику, или на благородного вельможу, чем на творца.

— Magistro Леонардо, я страстно хочу заказать вам портрет, — немедля приступила к делу Изабелла. — Я маркиза…

Художник перебил:

— Я видел, как вы блистали на празднествах в честь свадьбы сестры, и слышал, как многие языки превозносили вашу любовь к прекрасному, маркиза.

Изабелле показалось, что художник с первого мгновения захватил первенство в разговоре. Она выросла среди самых культурных людей своего времени. Однако этот человек отличался от тех придворных, с которыми ей доводилось вступать в словесные баталии. При дворах Феррары и Мантуи Изабелла славилась как неподражаемая спорщица, но Леонардо вовсе не собирался с ней спорить! При этом он явно привык делать только то, к чему лежало сердце.

— Я рисую только по просьбе Il Moro, — продолжил Леонардо. — Я его слуга, а он — мой господин и покровитель. Без его разрешения я не заключаю сделок, да и, сказать по чести, для этого я слишком занят.

— Однако вы нарисовали костюмы для мессира Галеазза.

— С разрешения Il Moro, не так ли?

Художник адресовал вопрос Галеаззу.

Изабелла видела, что Леонардо знает ответ: Лодовико никто не спрашивал. Галеазз виновато пожал плечами.

— Я был рад служить вам, сударь, — сказал Леонардо, — но напрасно вы обманули мое доверие.

— Представление задумывалось для того, чтобы развлечь невесту Лодовико. Ее довольные возгласы при виде ваших трудов с лихвой компенсируют время, которое вы потратили на меня, оторвавшись от работы для Il Moro, — попытался оправдаться Галеазз.

— Magistro, мой портрет, исполненный вашей рукой, доставит сестре еще большее удовольствие. Она прекрасно знает о моем увлечении искусством.

Изабелла надеялась, что ее голос звучит достаточно уверенно. Она без труда могла уговорить любого мужчину, но этот вовсе не собирался поддаваться ее уловкам. Похоже, Леонардо, не в пример большинству творцов, равнодушен к похвальбе. Изабелле показалось, что художника не соблазнят даже деньги, хотя попробовать стоило — он вместе со своими вассалами был одет с иголочки, а наряды требовали средств.

— Я был бы рад, но вашей милости все же следует сначала обсудить этот вопрос с герцогом. Я исполню его волю, ибо я всего лишь покорный слуга Il Moro.

Мальчишка так и не принес им вина. Леонардо не стал его звать и вскоре дал гостям понять, что разговор окончен. «Вот и все, — смятенно подумала Изабелла, — а ведь мне так и не удалось его уговорить!»

Можно ли считать удачным ее путешествие в Милан? Изабелла сомневалась. Она сидела в своей студиоло в Мантуе и занималась делами. Стены, которые должны были расписать к ее приезду, оказались недоделанными. Изабелла как раз закончила письмо, в котором грозилась выгнать живописца, если он не завершит работу. Оставалось надеяться, что ей удалось найти нужный тон — сочетание мольбы и угрозы. Ох уж эти творцы! Проще заставить ребенка улечься в постель, чем уговорить художника завершить работу. Пора женщинам браться за кисти — тогда невыполненных обещаний станет не в пример меньше. Перед маркизой громоздились кучи бумаг. Министр финансов настаивал, чтобы послеобеденное время она посвятила счетам. Франческо оказался хорошим мужем и превосходным воином, но негодным правителем. Он свалил на плечи Изабеллы все государственные заботы, предпочитая размахивать мечом с дружками или обсуждать лошадиные стати в конюшне.

Франческо, напротив, считал ее поездку в Милан исключительно удачной. Жене удалось очаровать всех, кого Франческо считал своими возможными союзниками. К тому же весь нерастраченный пыл своей страсти к Лодовико Изабелла отдавала супружескому ложу. Иногда ей казалось, что она спит одновременно с двумя мужчинами, и это ее пугало. Франческо удивляли любовные аппетиты жены. Он был уверен, что виной тому его таланты любовника. Если бы муж смог проникнуть в мысли Изабеллы, он убил бы ее на месте, а возможно, и не только ее. Однако Изабелла держала рот на замке, позволяя Франческо наслаждаться властью над женой.