С этого момента Жанна полностью переключилась на цель, которую поставила перед собой еще год назад, обдумывала в психушке и осторожно, не спеша, однако упорно шла к ней, ни на минуту не забывая. Да, шла-шла и пришла. К тупику. Как будто некто наложил табу на разоблачение (расследование звучит слишком нескромно). Какой из нее расследователь? Она понятия не имела о работе следователя, не штудировала учебники, не интересовалась дедуктивными методами. Тупиковое затишье нервировало, ведь ничего не происходило! Даже Алексашка затаился, как змей в кустах, и только иногда клацал зубами в сторону Жанны (ей-богу, сожрал бы). Ха, она тоже терпеть его не могла.

Но речь не о нем. То есть и о нем, конечно, он же подозреваемый, только не сейчас. Итак, огромное желание узнать, кто отправил семью на кладбище, стало идеей фикс, манией, и Жанна с нетерпением считала дни до приезда Эдгара. С его появлением обязательно начнется какое-то шевеление, полагала она, у нее были серьезные основания так думать.

Убийцы пришли в дом, ударили Эдгара, он потерял сознание и ни черта не вспомнил. А что он должен вспомнить? А видел ли Эдгар убийц? Может, ему и вспоминать-то нечего? Но! – и это важно. Для убийц он в любом случае представляет опасность. Этим сволочам наверняка известно, что Эдгар жив. А должен был умереть, как все, кто был в загородном доме. Теперь им нужно исправить брак в работе и убрать его, чтоб исключить любое недоразумение.

– Моя б так и сделала: убила б его, – залезая в машину, рассуждала Жанна. Когда говоришь вслух, лучше себя слышишь. – Думаю, убийцы не оригинальны, как и я, значит, наш убогий Эдгарик, прежде всего, приманка… Какого черта!

Жанна резко нажала на тормоз, ибо чуть не врезалась в драндулет, выезжавший с парковки. Открыв окно, она крикнула Кашубе (именно он торопился выехать, опасаясь потерять жену клиента):

– Ты что, слепой? Ах, зрячий! Тогда выучи раздел, в каких случаях пропускают транспортное средство и что такое – главная дорога. Господи, почему ты плодишь недоразвитых?

Сдавая назад, Лев старательно прятал лицо за наклонами и поворотами головы. Он попался ей на глаза и не исключено, что попадется снова, а это не входило в его планы. Ко всему прочему, Жанна могла его запомнить и во время следующей встречи узнать, а это уже минус в работе, стало быть, падение репутации. Жанна проехала, не разглядывая его. Лев, естественно, помчался за ней, проговорив с досадой:

– А она стерва. Бедный мужик.

«Стерва» выехала на дорогу, ведущую к городу, ворча:

– Откуда взялся этот идиот? Сбил меня с мысли. Ах, да! Убогий Эдгарик… Если на него будут покушаться, он выпадает из подозреваемых. Если не будут, то… то… посмотрим, что станет делать.

Заварову и в выходные не было покоя, его доставали звонками, а он уже созрел стать хроническим бездельником. Устал. Когда он отвоевывал место под солнцем и луной, пропустил многое из того, что составляет человеческую радость, теперь намеревался наверстать упущенное. Если раньше для Заварова не существовало выходных, сейчас он отдавался им с потрохами, не ударяя палец о палец. Но скучно. Работать скучно и бездельничать скучно. Он поспал, послонялся по дому, сел в кресло, ноги уложил на подлокотник другого кресла. Томился минут сорок перед теликом, пока перед ним не появилась дочь:

– Па-ап!

– М? – поднял на нее задумчивые глаза он.

Обзавелся Заваров всего одним ребенком – Майкой. Может, где-то еще растет родная кровь, он с радостью принял бы такой богатый подарок судьбы, особенно сына, да вряд ли. В юности мало кто на него клевал, не того Заваров покроя. Теперь же кидаются – да, молодые и красивые кидаются, а женщины среднего звена уж и не пытаются завоевать его, понимая, что проиграют. Но он-то знает что почем и зачем, мозги у него еще не ссохлись, чтоб черное принимать за белое.

Майка, которую он любил самой большой любовью и силой отнял дочь у тупой истерички матери восемь лет назад, стала смыслом. Но и этого, как оказалось, мало. Чем старше ребенок, тем дальше от дома круг его интересов, процесс этот необратим. А он ради своей семнадцатилетней худышки с голым пупком глотки перегрызет, хребты переломает каждому второму, город запашет вдоль и поперек. Раньше было проще: папино слово – закон, но сейчас ты ей слово – она в ответ десять.

– Па-ап, можно машину взять?

Это была не просьба, а требование. Цепляться к тону и обострять отношения глупо, недальновидно. Заваров сознательно упразднил между ними иерархию, тем не менее дистанция «отец – дочь» обозначена им четко. Однако: на кого она похожа! Вроде бы девочка выросла, а смотреть страшно – до того безобразно одета. Уму непостижимо, но тряпье на ней стоит бешеных денег.

– Ты катаешься без прав, – заговорил папа, – и умудряешься сделать столько нарушений, что не заметить нельзя. Хоть иногда думаешь, во что мне обходится твое катание?

– Я за руль не сяду, обещаю. Федька поведет, у него права есть, ты же знаешь. Мы только к ребятам на сборку съездим и все. М? Ну, па-ап, ну, па-а…

Врет, конечно, приедет ночью.

– У Федьки доверенности нет…

– А ты дай визитку, – нашлась дочь.

Можно, конечно, похихикать: при чем здесь визитка? На визитке стоит подпись самого-самого главного начальника, для патрульных дэпээсников это табу на санкции против водителя. Все же неосторожно он подарил машину дочери, хотелось порадовать худышку, а она решила, что ей все можно.

Заваров указал пальцем на журнальный стол, где лежал органайзер с авторучками, что и стало его капитуляцией. Майка подала. Не спеша он вытащил волшебную карточку и протянул ее, зажав между двумя пальцами. Майка хотела взять, но папа опустил кисть, не дав карточку со словами:

– Предупреждаю, Майя, одна жалоба…

– Не, не, не. Па-а, я ж обещала! – И протянула ладонь.

– Твою машину нужно обкатать спецу, выберите другую. Только не мою любимую, ясно?

Майка кивнула, вырвала визитку и перешла ко второй просьбе:

– Па, а бабки? У меня больше нет.

Заваров не спрашивал, куда тратит дочь деньги, она же девочка, ей много чего надо. Он достал из нагрудного кармана жилета купюры, отсчитал несколько, протянул, спросив:

– Хватит?

– Yes!

Майка чмокнула отца в щеку, побежала к выходу, напевая, а Заваров снова остался один, и что в этом хорошего? Алла – вот кто украсит его жизнь и скрасит скуку, выбор сделан верный, а на дурах пусть женятся старые идиоты, к коим он еще не относится. Безлюдный дом опостылел, требовалось сменить обстановку, Заваров по телефону вызвал водителя и двух охранников, лениво сообщил план на остаток дня:

– Сначала к лошадям, после в клуб…

* * *

Ночь… Жанна чувствовала себя неплохо под покровом темноты. Она хлебнула кофе, зевнула – сильно клонило в сон, ведь просидела Жанна в машине с девяти часов, а сейчас… двадцать минут первого! Больше трех часов проторчала во дворе Эдгара в качестве телохранителя (хотя ей плевать на жизнь и здоровье убогонького принца без белого коня). Он наверняка спит крепким сном, пора и ей домой на диван с подушками… Тут-то и открылась дверь подъезда.