Машина, намеревающаяся повернуть, привлекает мое внимание, и я затыкаю всех двумя единственными словами. — Он здесь.

Понятия не имею, откуда я знаю. Черный Ford Focus, за рулем которого он сидит, ничем не примечателен, но я знаю.

Я приседаю в кустарнике и подношу к глазам бинокль, когда он приближается.

Как только я вижу его лицо, во мне вспыхивают все виды раскаленной ярости.

— Попался, чертов засранец, — ворчу я.

— Ты опознал его? — спрашивает Тео, очень по-деловому.

— А почему ты думаешь иначе? — усмехаюсь я.

— Да пошел ты, просто проверяю. Он точно любит рутину; он заезжает точно на то же место, где парковался, на всех моих записях с камер наблюдения.

— Для умного человека он чертовски туп, — бормочет Эмми, произнося именно те слова, о которых мы все думаем.

Мои глаза сфокусированы на нем, когда он вылезает из машины и идет к зданию.

Это слишком просто.

Это что, подстава? Еженедельный визит, о котором он знает, что мы пронюхаем? Или он просто настолько самонадеян, что думает, будто ему все сойдет с рук?

Я чертовски надеюсь, что это последнее.

— Он ушел. Ты следишь за ним? — спрашиваю я, боясь, что все испортится, и от этого кровь стынет в жилах.

— Я вижу его, — говорит Тоби. — Он регистрируется.

Пока он перемещается по зданию, один из нас постоянно следит за ним. И в течение самого долгого часа в моей гребаной жизни Тео и Эмми наблюдают за ним в какой-то летней комнате с его отцом.

Я понятия не имею, что с этим стариком, и, честно говоря, мне все равно. Но я надеюсь, что для своего сына он — полное дерьмо. Религиозные еженедельные визиты Брэда говорят об обратном, но мне нравится идея, что он там получает всевозможные издевательства за то, что он всего лишь разочарование, и что это не более чем чувство вины, которое продолжает возвращать его обратно.

К тому моменту, когда Тео подтверждает, что он в пути после шестидесяти минут, проведенных с отцом, у меня болит все тело.

Но как только я вижу, как он входит в электрические двери и опускает голову, пытаясь спрятаться от моросящего дождя, который все еще пропитывает нас до костей, в моем животе вспыхивает огонь, наполняя вены всем необходимым, чтобы довести дело до конца.

— Тоби, маячок на месте? — спрашиваю я, наблюдая, как загораются фары, когда он заводит двигатель.

— Да. Мы готовы ехать. Ты готов забрать свою девочку?

— Чертовски готов.

Как только мы убедились, что этот урод находится достаточно далеко, чтобы не видеть, как мы выходим из-за деревьев и живой изгороди, окружающих дорогой дом, в который он поселил своего отца, мы трогаемся.

Тео и Эмми бегут к мотоциклу Тео, и как только он садится, она бросается за ним — не уверен, что он в восторге от этого, — и они вдвоем уносятся в погоню. Я пригибаюсь в подлеске, поднося к глазам бинокль, когда он подъезжает ближе.

Он решил, что они будут выглядеть менее подозрительно, если будут следовать за ним на расстоянии, чем мы в хорошо заметных машинах, которые мы спрятали от посторонних глаз.

Себ, Стелла и Деймон забрались в машину Стеллы, и она взлетела, как маленькая карманная ракета, которой она и является, а я опустился на свое водительское место, Тоби забрался рядом со мной, Алекс и Ант — позади.

— Поехали, блядь, сучки. Нам нужно поймать эту пизду, — восторженно поет Алекс, потирая руки.

— Да, черт возьми, — визжит мне в ухо Эмми откуда-то спереди.

— Осторожнее, ты на мгновение подхватил сумасшествие своего брата, — говорит Ант, пока я качусь по главной дороге.

Алекс усмехается. — Нет, обычно вы все просто отвлекаетесь на мое милое личико и юмор. В глубине души я такой же хреновый.

Мои глаза ловят его взгляд в зеркале, и что-то темное проходит сквозь них.

Не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме поставленной задачи, я отбрасываю эти мысли в сторону и присоединяюсь к движению.

— Ты собираешься сказать мне, куда, блядь, я еду? — рявкаю я на Тоби, быстро обгоняя Стеллу, к своему удовольствию, когда она показывает мне средний палец.

— Пошел ты, Чирилло, — рычит она мне в ухо.

— Найди себе более полезного пассажира, и в следующий раз ты сможешь стать лидером, Принцесса, — дразню я.

— Просто продолжай ехать. Я скажу тебе, когда он свернет.

Натянутая тишина в машине становится невыносимой. И по мере того как время на дисплее передо мной продолжает тикать, я становлюсь все более взволнованным.

— Он переходит на левую полосу, — сообщает нам Тео.

Тоби кивает, и мы со Стеллой перестраиваемся.

— Налево на круговом перекрестке, — подтверждает Тео.

— Похоже, мы были правы, — бормочет Тоби, не отрывая глаз от планшета.

Когда ребята болтали вокруг меня этим утром, они все согласились, что он должен был увезти ее из города. За моей девочкой следит слишком много глаз, чтобы он мог рисковать, держа ее слишком близко. Расположение этого дома престарелых тоже помогло подтвердить это.

Тео продолжает давать нам указания, пока мы следуем на безопасном расстоянии.

Мои глаза полностью сосредоточены, костяшки пальцев побелели от хватки на руле. Но вид машины, выныривающей из боковой дороги чуть впереди, заставляет мое сердце подскочить к горлу. Нас ослепляют фары тормозов, когда грузовик, перед которым она ехала, не успевает остановиться и, судя по леденящему душу хрусту металла, раздающемуся вокруг, я предполагаю, что он врезается прямо в нее.

— Стелла, осторожно, — рявкаю я, нажимая на тормоза, прежде чем врезаться в стоящую впереди машину.

— Вижу, — подтверждает она.

— Тео, ты все еще у него на хвосте?

— Да. Что случилось?

— Авария, — рычу я, с досадой ударяя ладонью по рулю.

— Мы можем объехать? — с надеждой спрашивает Стелла, но все уже остановилось.

— Не похоже, — говорит Алекс у меня за плечом.

— Черт, — шипит она.

Бросив взгляд направо, я смотрю на центральный барьер, а затем на ряды домов слева от нас.

Мы охренеть как застряли.

Мое сердце колотится, а руки дрожат: вся надежда на то, что сегодня я смогу вернуть свою девочку, уходит сквозь пальцы.

— Мы ее найдем, — говорит Алекс, протягивая руку и сжимая мое плечо.

— Тео, не смей его терять, — мрачно предупреждаю я.

— Не теряй веру, чувак.

— АРГХ, — кричу я, откидываясь на спинку сиденья, когда вокруг нас вспыхивают новые огни.

11

БРИАННА

Первое, что я чувствую, когда просыпаюсь, — это боль, и мне приходится бороться за то, чтобы не зарыдать, когда ко мне возвращаются воспоминания о том, как