Как вы думаете, все ли хорошо с личной жизнью у такого хлюпика с прочно вколоченными в подкорку задатками мазохиста? Практически у каждого из нас есть подобный знакомый – все у него в порядке? То-то же… Речь не о том, чтоб Дэвид страдал от одиночества – уж у кого, а у наследного принца девушки всегда найдутся. Но ему нравятся женщины самостоятельные, решительные, волевые, которых завоевать непросто, да еще и только замужние, что изрядно добавляет проблем, ибо в наши вегетарианские времена у короля полномочий не хватит прикончить супруга своей милой, как отец легендарного короля Артура Утер Пендрагон или тот же шекспировский герой Ричард III. Даже послать счастливого соперника в смертельно опасное сражение, как поступил тезка нашего героя, библейский царь Давид, с ни в чем не повинным супругом Вирсавии Урией Хеттеянином означает подставиться под такой поток упреков и сплетен, что современная монархия этого просто не перенесет, вот незлому и порядочному Людовику XVI за гораздо меньшие провинности голову отрубили… Современный монарх может разве что, как Наполеон, отослать мужа своей любовницы, лейтенанта Фуре, на военном корабле с практически бессмысленным поручением из Египта в Париж, чтоб не путался под ногами, – и то захватившие псевдокурьера англичане просто из гнусности отпустили его под честное слово на свободу обратно в Египет, чтоб навесить на шею Бонапарта дополнительные личные проблемы. Дэвиду не пришлось прибегать и к этому – нравы смягчились до такой творожистой консистенции, что лишь бы любовники не устраивали публичных сцен, а остальное все предпочитали терпеть.

Вот и Дэвид после череды быстро меняющихся барышень, от которых и в скандальной хронике тех лет практически не осталось следов, увлекся очаровательной леди Кок, на 12 лет старше и, естественно, замужней. Он проводил с ней все свободное время, а когда обстоятельства их разлучали, ежедневно ей писал. Правда, английские источники сомневаются в том, что их отношения были действительно близкими (как это в духе старой доброй Англии – «Опять эта ужасная неизвестность!»), но уж мыто в палате лордов не числимся и свое мнение на этот счет имеем… Кстати, а вот муж Уинфрид Биркин Дадли-Уард, для друзей просто Фреды, членом палаты лордов как раз был. Это совершенно не помешало Дэвиду познакомиться с ней всего-навсего в бомбоубежище во время налета немецких «цеппелинов» и прямо там под взрывы бомб пригласить ее на вечеринку. Возрастная разница в 16 лет его совершенно не смущала – он любил женщин достаточно уверенных и властных, которые бы приказывали ему, а не подчинялись. Порой он даже просил ругать и наказывать его – мы же знаем, что такое бывает, причем в Англии, пожалуй, почаще, чем в остальном мире, уж так их, англичан, воспитывают… Фреда потом говорила: «Он делал себя рабом женщины, которая ему нравилась, и становился целиком зависимым от нее. Это была его природа. Он был мазохистом. Ему было приятно, когда его унижали и даже оскорбляли. Он умолял об этом». Более того, он сам признавался ей в письме, что его постоянно преследовали, как он выразился, «идиотские самокопания и жгучий стыд». Далее он писал: «Возможно, это было естественно. Ведь ты знаешь, как я был воспитан – бедный несчастный слабый маленький ребенок». Тем не менее ее это устраивало. Больше десятилетия после этой памятной им бомбежки Дэвид каждый день звонил Фреде домой, представляясь ее горничной булочником, и ровно в пять вечера встречался с ней – чем не второй супруг? Тонкость в том, что умная и решительная Фреда не хотела расставаться с первым – ведь и так все хорошо, что ему еще надо? Он не выдержал и официально предложил ей развестись с мужем и выйти за него замуж. Но она лучше него представляла реакцию на такой кунсштюк не только собственного мужа, но и его коллег, сильных мира сего в данном месте и времени, вследствие чего аккуратно спустила проблему на тормозах – ей это долго было не нужно, да и Дэвиду, наверное, не очень требовалось.

В итоге он устал ждать, и когда в 1931 году она все-таки надумала разводиться, он увлекся другой супругой члена палаты лордов, уже к тому времени разведенной, да еще и с очаровательной формулировкой «по причине обоюдной супружеской неверности» – не правда ли, это очень романтично? Звали ее Тельма Фернесс, и была она, что очень важно для дальнейших событий, американкой, да еще и сестричкой-близнецом знаменитой Глории Вандербильт, известной всему светскому обществу сумасбродки, супруги одного из богатейших людей Америки. Кстати, Глория была матерью Глории Вандербильт-младшей, знаменитого дизайнера, создавшей новый фасон джинсов, побывавшей замужем за великим дирижером Леопольдом Стоковским и режиссером фильма «Загнанных лошадей ведь пристреливают, не правда ли?», Сиднеем Люметом, да еще и музой-вдохновительницей Трумена Капоте и Сальватора Дали. Песня Пола Маккартни «Миссис Вандербильт» посвящена именно ей. А знаете, кем была сестра ее отца Гертруда Вандербильт, в итоге отсудившая у ее матери, которая попала совершенно некстати под суд за связь с английской маркизой Надеждой Милфорд-Хэйвен (именно маркизой, а не маркизом, тут нет опечатки, уж такие неполиткорректные были времена!), опекунство над будущим дизайнером? Той самой Вандербильтихой, с которой безуспешно состязалась героиня «Двенадцати стульев» Эллочка Щукина, – не правда ли, романтичное семейство? Тем, кто с этим не согласен, добавлю, что девичья фамилия близняшек была Морган – да-да, тот самый, сначала пират, потом губернатор Ямайки, прототип хорошо нам известного капитана Блада. Особым интеллектом она не блистала, но зато у нее хватало и темперамента, и красоты, и обаяния. Дэвиду вообще понравились жительницы Нового Света – когда он прибыл в США, ему были приятны заголовки в газетах «Девушки! Самый завидный холостяк уже здесь!», и на заключительной пресс-конференции он даже заявил, что с удовольствием женился бы на американке. Ему немедленно намекнули, что хотя по закону принцам Уэльским можно жениться на ком угодно, кроме католичек, не надо очень уж принимать это всерьез и хорошо бы найти приличную барышню из знатного английского семейства, а то шутки шутками, а уже сороковник на носу, пора бы и остепениться…

Но все это было уже безнадежно поздно – Тельма Фернесс уже совершила главную ошибку любой женщины, познакомив принца с одной из своих лучших подруг. Звали ее Уоллис Симпсон, по первому браку Спенсер, урожденная Уорфилд. Тельма проявила невероятную наивность – перед отъездом в США на встречу со своей сестричкой-близнецом, она встретилась с Уоллис Симпсон, и когда бывшая в курсе ее личных дел подруга сказала: «Ах, Тельма, твой маленький мальчик будет таким одиноким тут без тебя», она ей ответила: «Тогда, дорогая, присмотри за ним, пока я буду в отъезде. И смотри, чтобы он не попал ни в какую историю». Что было делать Уоллис? Она выполнила просьбу подруги – более того, выполнила ее слишком хорошо. С этого момента начинаются вещи маловероятные – то, что было в принципе дело обычное, а теперь будет единственное, неповторимое и аналогов не имеющее.

Ее дорога к этой встрече начиналась на американском Юге, в краю «Унесенных ветром», где и родилась Элизабет Уолисс Уорфилд. Дочерям побежденного Юга, этим Скарлетт О'Хара второго поколения, просто не оставалось иного выхода, как стать изящными, загадочными, изощренными и предельно живучими – простоту и естественность могли себе позволить только дочки победителей-северян, ободравших Юг как липку в ходе послевоенной перестройки проигравшего войну края (честное слово, так сие действо и называлось – reconstruction). Даже рожать свою дочку южному джентльмену Тиклу Уорфилду, бизнесмену из обедневших виргинских плантаторов, пришлось на Севере – то ли в Мэриленде, то ли в Пенсильвании. Скорее всего, путаница с записями вышла потому, что ребенок из почтенной плантаторской фамилии по датам никак не получался зачатым в браке, а подобное может позволить себе разве что какой-то парвеню с Севера, а не настоящий конфедерат с правильными понятиями о чести. Впрочем, счастливый отец вытворил вещь и похуже – вскоре после рождения дочки умер от пневмонии, оставив семью в нищете, и если б не состоятельная тетушка, не видать бы Уолисс приличного пансионата Олдфилдс, дающего неплохое образование. Впрочем, все равно жизнь приживалки не для настоящей южанки – замуж и только замуж, с замужеством жизнь начинается сначала!