Лукреция Борджиа[218] была родной дочерью Родриго Борджиа и леди по имени Джованноза, или Большая Дженни.[219] Если верить тем, кто ее знал, она была обычной девочкой, не хуже и не лучше других своих сестер, однако о ней всегда было столько разговоров, что без нее невозможно представить себе полной никакую историю: вы сразу почувствуете, что здесь чего-то недостает.

Лукреция родилась в 1480 году, через четыре года после своего родного брата Чезаре.[220] К тому времени, когда она трудилась над своим появлением на свет, Родриго и Ванноза уже обзавелись парочкой других родных детей, Джованни и Гоффредо, которые никогда не играли какой-нибудь заметной роли в истории.[221] Правда, у Родриго завелось еще несколько детей от разных подруг, имена которых мне так и не удалось установить с какой-то степенью достоверности. Возможно, ему также не удалось.

Для родителей все дети родные, но некоторые из них все же роднее других, и поэтому они больше известны как внебрачные дети. Таковые появлялись на свет в особенно больших количествах в эпоху итальянского Ренессанса, приведшего к расцвету этой деятельности. Именно тогда в человеке начал пробуждаться вечно живущий интерес к новым возможностям жизни. Внебрачные дети появлялись повсеместно, и это закономерно, ибо возникновение такой тенденции среди итальянцев этого периода вполне совместимо с духом Ренессанса.

Родриго Борджиа – одна из ключевых фигур этого движения. Он был жизнерадостным старым кобелем, которому нравилось окружать себя красивыми женщинами, и чем в большем количестве, тем лучше.[222] Он даже назначал свидания тем, кому не был как следует представлен, и статистика рождаемости сразу же возрастала. Со стороны Родриго это было очень нехорошо, но он ничего не мог с собой поделать. Возможно, он и не пытался исправиться. Ведь ему так нравились блондинки![223]

Чезаре оказался никудышним деятелем. Он был скучнейшим типом, постоянно рассуждающим о политике и социальных проблемах. Пытался основать Борджийское королевство в Центральной Италии или нечто подобное такой чепухе. Его план так ни к чему и не привел из-за глупейших методов реализации этой идеи. Вы можете попробовать сделать нечто подобное, ознакомившись с сочинением «Принц, или Как завершать дело после восьмой сферы», принадлежащим перу Макиавелли – одного из почитателей Чезаре.

Работу все еще высоко оцениваемую и рекомендуемую для чтения ведущими мыслителями по причинам, которые мы здесь не будем рассматривать. Это одна из «ста самых великих книг».[224]

Сие подводит нас к теме отравления. Нам хорошо известно, что Борджиа, а в особенности Лукреция, имели привычку травить всех без исключения и каждого в отдельности, как только им представлялся такой случай. Возможно, такое утверждение не вполне справедливо. И если уж действительно рассматривать предмет со всех сторон, то следует заметить, что существует множество причин, дающих нам основание утверждать, что Лукреция за всю свою жизнь никогда не причинила вреда даже мухе. Может быть, Родриго и Цезарь что-то там и подсыпали в вино, когда выпивали с теми, кто имел деньги или собственность, которые можно было конфисковать, или с теми, кто им в чем: то противостоял, однако подобные «шалости» никогда так и не получили документальных подтверждений. Естественно, во время банкетов, которые давались Борджиа, да и после них, случались непредвиденные жертвы. И что из этого? Что поделаешь, если кто-то из гостей помирает, скажем, от старости?

О видах яда, якобы применяемых Чезаре и Родриго, написано немало. Кое-кто называл их La Cantarella и при этом утверждал, что сей яд изготовлялся секретным методом, с использованием мертвой свиньи или дохлого медведя.[225] Они якобы заверяли заказчиков, будто их яд способен причинить смерть в любое заранее указанное время. Если требовалось, чтобы жертва умерла через три недели после полудня в пятницу, он давал ей La Cantarella с соответственной продолжительностью. Я обнаружил только один яд такого типа, но и тот так точно не срабатывал.[226]

Давайте не будем слишком уверены в том, что Чезаре и его отец кого-то там отравили ядом Борджиа. Кроме того, не исключается возможность, что это был просто старый добрый мышьяк.

Что касается Лукреции, то в ее времена никто и слыхом не слыхивал о том, что клубника за ее легким завтраком по средам обмакивалась в сахарную пудру из свинца или какие-либо подливки, облагороженные сурьмой, чемерицей, сулемой и пасленом – этими популярными специями Ренессанса.

Нигде нет упоминаний и о том, что ее поймали с поличным в тот момент, когда она украдкой подсыпала эту самую белую пудру с наклейкой «La Cantarella» – только для наружного употребления во все, что попадало ей под руку, или когда она затаскивала кого-то в угол и нашептывала: «Отведайте вот эту аппетитную белену моего изготовления». Все это придумали позже. Очевидно, за неимением лучшего занятия.

Итак, нынешним газетам едва ли когда-нибудь удастся обмануть читателей заголовками типа: «Борджиа сознается!» и «Борджиа казнят на электрическом стуле!», как это бывает в тех случаях, когда иная отравительница сознается в своих преступлениях или получает за них по заслугам.

То, в чем еще можно как-то заподозрить Родриго и Чезаре, о Лукреции никак не скажешь. Однако попробуйте сказать кому-нибудь из своих знакомых, что Лукреция в этом смысле была вне подозрений, как вас тут же спросят: «А как же быть со всеми этими похоронами?» На это, конечно, должен существовать какой-то ответ.