Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нельзя, – занудным голосом ответил Кадет. – Тут опасно, я чувствую. Необходимо как можно скорее…
Нил хотел было ответить: «Единственное, что здесь есть опасного, – это ты», но тут совсем рядом ухнула птица, и он вскинул голову. Птица сидела прямо над ними: пушистая, красивая, с торчащими ушами и загнутым клювом. Ее круглые глаза поблескивали в темноте. Заметив, что на нее смотрят, она не улетела, а раскинула крылья и снова ухнула.
– Вот, – наставительно сказал Кадет, мрачно глядя на птицу. – Об этом я и говорю. Тут нельзя спать.
– Это просто сова.
– Не думаю, – процедил Кадет. – Сосредоточься и пойми, куда нам идти.
– Ладно, – покладисто ответил Нил. Чего только не придумаешь, чтобы тебя оставили в покое. – Я знаю один способ, ты главное не мешай.
Нил дождался неохотного кивка и лег на землю, делая вид, что сосредоточенно думает, а не повалился от усталости. Тут все поросло влажным мхом – мягким, с одуряюще приятным, нежным запахом. Нил вжался ладонями в мох и торжественно заявил:
– Я слушаю голос земли. Она мне подскажет, куда идти. Не отвлекай, это может быть долго.
Нил закрыл глаза, чувствуя лицом шершавые комки почвы и островки мягкого мха, и мгновенно соскользнул в сон.
Ему приснился огонь. Теплое, веселое пламя горело в печке, и Нил тянул к нему руки, грел их, а огонь уютно потрескивал. От этого звука было так хорошо, что он вздрогнул всем телом, когда его тронули за плечо. Кадет, похоже, над ним издевался: чувство времени кричало, что прошло минут пятнадцать. Нил сердито приподнялся на локтях, подбирая слова, чтобы объяснить: голос земли надо слушать до утра, иначе никак, – и обомлел. Как ни странно, причина разбудить его у Кадета действительно была.
С неба валил снег. Ложился на зеленые листья и цветы, укрывал землю. Вокруг стало очень светло, крупные белые хлопья плясали на ветру. Кадет сидел на поваленном дереве и потрясенно вертел головой.
– Я не так часто видел снег, но у меня впечатление, что он бывает зимой, – сдавленно сказал он. – Я же говорил, что тут опасно! Судя по всему, земля решила нас заморозить.
Холод и правда был знатный, но Нил, как ни странно, от него почувствовал себя только лучше. Это был не мертвый холод Ястребов, а обычный, зимний.
– По-моему, она не угрожает, – завороженно касаясь рукой похолодевшей земли, проговорил Нил. – Она здоровается.
– Ледяные смертельные объятия в качестве приветствия? Чудесно, – ядовито ответил Кадет, подставляя руки снежным хлопьям.
Нил поднялся на одеревеневшие от усталости ноги. Он понятия не имел, как им здесь не замерзнуть насмерть, но вопреки всему чувствовал только жаркую, необъяснимую радость и совершенно не ощущал угрозы – ни от снега, ни от земли, ни даже от стучащего зубами Кадета. Ну, зубы у него, судя по звуку, были. Нила эта мысль вдруг развеселила: приятно знать, что у Кадета под маской, видимо, все-таки не клюв и не дыра для высасывания душ из несчастных.
– Видишь? – Нил протянул руку туда, где под снегом постепенно исчезали заросли пышных зеленых кустов. – Идем туда.
Кадет обернулся, и глаза у него полезли на лоб. Вдалеке за кустами мерцали в ряд несколько огоньков. Монструм, спавший у Кадета на коленях, поднял голову и вопросительно тявкнул.
– Да-да, песик, – пробормотал Нил. – Идем навстречу приключениям.
– Эй! – Кадет схватил его за локоть. – Позволь объяснить. Там, где работает золотая магия, все непредсказуемо, даже для тех, у кого она есть. В мире вашей магии обожали игры и розыгрыши, которые далеко не всегда хорошо заканчивались. И любому здравомыслящему созданию ясно: видишь приветливый домик посреди леса там, где только что ничего не было, – беги как можно дальше.
– Да ладно, там ничего страшного, – отмахнулся Нил, продолжая рваться навстречу огням. – Выглядит безопасно.
– Великие крылья, хуже всего то, что ты серьезно.
Кадет держал крепко, но Нила обуяло такое сладкое чувство безнаказанности, что даже дышать легче стало. Сутки назад его за это могли на месте иссушить, и поэтому сейчас он с двойным удовольствием врезал Кадету свободным локтем в живот. Кость вмялась во что-то, по ощущениям вполне напоминающее человеческое тело, Кадет охнул и разжал руку, и Нил решительно пошел в сторону огоньков, жмурясь от того, как мягкие снежные хлопья щекочут лицо. Несколько секунд он с болезненным азартом ждал расправы, но Кадет молча поплелся следом – знал, что он сейчас не там, где можно сыпать теневыми заклинаниями.
За обсыпанными снегом кустами начались заросли молоденьких колючих деревьев, при виде которых Нил чуть не ахнул. Елки. Такие же росли вокруг его дома. Нил зарылся лицом в покрытые снегом холодные ветки, вдыхая хвойный запах. Он покосился на Кадета, застывшего рядом, и с удивлением понял: того колотит от холода. Нил был уверен, что Ястребов можно хоть в ледышку заморозить, им это только в удовольствие, но нет, видимо, мороз морозу рознь.
Он осторожно отщипнул несколько иголок, сунул в рот и помчался дальше, едва не переходя на бег. За ельником обнаружился домишко с резными наличниками на окнах, перед ним – небольшой замерзший пруд. Лед был весь исчеркан чем-то острым, будто кто-то пытался рисовать узоры ножом. От пруда к дому вели следы маленьких ног.
Нилу вдруг показалось, что он сейчас проснется на своем матрасе в Селении и поймет: ничего этого не было, наступает такое же утро, как сотни других. Зыбкое, мутное чувство, от которого еще сильнее хотелось жить, чувствовать на лице снег и ломиться в волшебные дома среди ночи.
– Стой! – зашипел Кадет, но Нил уже добежал до порога и постучал в хлипкую резную дверь.
Никто не ответил. Нил заглянул в окно, но оно было закрыто ставнями, и сквозь щели можно было угадать разве что трепещущие контуры огня в очаге. Нил еще раз постучал, и дверь со скрипом открылась.
– Мерзкий звук, – содрогнулся Кадет. – В страшных историях о вашей земле двери вечно скрипят, вы же их не смазываете, вам наплевать на порядок. Зайдешь вот в такую, и начнет всякая жуть происходить. Я не пойду.
Впрочем, сказал он это без большой уверенности. Если Нил от снега взбодрился, то Кадет мгновенно посинел, промерз и начал сухо кашлять. А из двери призывно пахло теплым деревом, смолой и чем-то пряным.
– Можно нам зайти? – спросил Нил, но ответа не получил.
Дом был тихим и неподвижным, трескучим и – в этом Нил мог бы поклясться, он это чувствовал, сам не зная как, – совершенно безопасным. Он