переступил порог, не обращая внимания на возмущенное шипение Кадета за спиной. Половицы скрипнули и продолжали натужно, заунывно скрипеть с каждым шагом. Ну конечно, так и должно быть. Нил слабо улыбнулся. Жилище с резным крыльцом, в котором все вот-вот развалится, способное появиться из ниоткуда посреди зимы, наставшей посреди лета, место, где кто-то живет, но его не обязательно видеть, чтобы принять его приглашение. Во всем этом было что-то поразительно знакомое, как будто он слышал такую сказку, но не мог вспомнить, о чем она.

В огромной белой печи жарко горел огонь, вдоль стен стояли широкие лавки, на полках – посуда и охапки сухой травы. На печи грудой валялись лоскутные одеяла и подушки, у окна обтекало воском несколько толстых свечей, так что комната тонула в переменчивом, трепещущем свете.

– Красиво, – выдохнул Нил.

– У нас разные понятия о красоте, – отозвался Кадет.

Он попятился к двери – и подскочил, когда сверху раздались шаги, кряхтение и кашель. Нил даже не вздрогнул. Его не покидало ощущение, что он все еще спит, а раз так, ничему можно не удивляться.

– Спасибо, что впустил, хозяин дома, – сказал он, запрокинув голову. – Покажись нам, пожалуйста.

Судя по шагам, ноги, шаркавшие туда-сюда по чердаку, были невелики и обуты во что-то мягкое. Кто-то звучно высморкался и чихнул. Огонь в печи вспыхнул ярче, рядом с Кадетом со стены сорвался железный котел, с грохотом рухнул на пол и подкатился к его ногам. И все затихло.

– Думаю, он говорит, что ты ему не нравишься, – прошептал Нил и, подобрав котел, бережно повесил обратно на крючок. – Скажи что-нибудь дружелюбное.

Кадет диким взглядом глядел в потолок. От холода он уже не трясся, наоборот, – лоб блестел от испарины, будто у него начался жар. Видимо, магию он чувствовал так же, как Нил, – всем телом. Монструма Нил какое-то время назад потерял из виду, а теперь наконец разглядел: тот изображал, что он – просто безобидная тень в форме собаки, лежащая в углу наподобие ковра.

– Мы уходим, – проскрипел Кадет.

Он распахнул дверь, и ветер кинул в дом пушистое облако снега. Кадет немного постоял на пороге, едва заметный в снежной крупе, потом отчаянно захлопнул дверь.

– Тут очень жарко. А там очень холодно. Я не знаю, что нужно сказать местным… существам, чтобы они меня не убили, – отчеканил Кадет, и Нил впервые заметил, как он устал: до дрожи, до кругов под глазами. – Не думаю, что они примут вежливую ложь, учитывая мою униформу. Мне чуждо все, что здесь происходит. Все эти… – Он поморщился. – Сказочки про добреньких лесовиков с угощением. Зимние приюты для странников. Я знаю, что будет. Ты заснешь, а меня эта тварь вот в том котле и сварит. Видишь, каких размеров печь? Наверняка как раз для этого. И я не знаю, что мне… – Кадет захлебнулся словами и замолчал, вытирая мокрый лоб. – Приношу извинения. Не знаю, что на меня нашло. Ты можешь переночевать здесь, я подожду снаружи.

Нил слушал, приоткрыв рот. Это была самая бурная речь, какую он слышал от Ястребов за всю свою жизнь, и до него вдруг дошло кое-что невероятное: если на него самого тяжко действовал переизбыток Тени, на Кадета, похоже, так же действовала золотая магия. Тень подавляет, высасывает силы, заставляет чувствовать себя ненужным и мертвым, а анима, похоже, заставляет чувствовать себя слишком живым.

А значит, переизбыток анимы его либо убьет, либо…

– Стой, никуда не уходи, – сказал Нил.

Кадет поймал его сияющий взгляд и мученически прикрыл глаза. Он уже научился угадывать моменты, когда Нилу приходит в голову очередная блестящая идея.

– Хозяин, он не будет нападать, он мне обещал. – Нил задрал голову к затихшему чердаку. – Ты его не вари, ладно? Ну, если ты собирался. И выйди к нам, мы хотим тебя поблагодарить.

Несколько секунд было очень тихо: Нил ждал, монструм не подавал признаков жизни, Кадет сжимал ручку двери. Грудь у него ходила ходуном, и Нил впервые задумался, как же им, беднягам, тяжко дышится с этими масками на лицах.

Потом раздались звуки шагов на лестнице, ведущей с чердака. Скрипучие. Конечно, скрипучие, как Кадет и предполагал. Нил понял, что глупо улыбается. Недостаток анимы, который он чувствовал как тупой кол, загнанный под ребра, исчез без следа.

– Ну надо же, дожили, – проворчал голос за дверкой в дальнем конце комнаты. – Возвращение блудного сына. Столько лет спустя и в такой компании. Поразительно.

Дверь была почти в человеческий рост, поэтому Нил оказался не готов к тому, что увидел, когда она распахнулась. Ростом старик едва доставал Нилу до пояса: лысоватый, с проседью в мягкой рыжеватой бороде. От него веяло теплом и запахом грибов, и у Нила возникло странное чувство: как будто старик, как и теневой помощник Кадета, просто принял такую форму. Уж больно молодые были у него глаза: прозрачно-зеленые, ясные и упрямые, они словно принадлежали кому-то гораздо выше ростом, гораздо сильнее, кому-то совсем не забавному.

На Нила он смотрел вроде бы снизу вверх, но от этого взгляда хотелось присесть, чтобы быть ниже ростом, и бормотать, что ты не сделал ничего плохого. А старик уже перешел к Кадету и оскалил зубы так, что даже не понять было, улыбка это или угрожающая гримаса.

– Да уж. Очень, очень интересно, – протянул он и вдруг засмеялся густым, низким смехом, который тоже подошел бы кому-нибудь в два раза крупнее. – Ну что ж, добро пожаловать в зимнее пристанище. Платите и можете ночевать.

– Но… – Нил захлопнул было рот, чтобы не задавать глупых вопросов, и все равно не удержался. – Но почему зимнее? Сейчас ведь… ну… лето.

– На этих широтах к зиме относятся положительно, – подал голос Кадет, который, видимо, задался целью переиграть старика в гляделки. – Все ближайшие золотые народы связывали зиму с безопасностью. По легенде, такое пристанище может вызвать любой, кому оно понадобится. Здесь всегда…

– Зима, – закончил за него старик. – Умный, что ли?

– Вроде того, – спокойно ответил Кадет.

Но Нил видел: его потряхивает, и руки за спиной сжаты в кулаки.

– Благодарим от всей души, что впустили, мы очень, очень благодарны, – встрял Нил, решив, что надо брать дело в свои руки, пока их не выгнали. – Но я не знаю, чем платить. Могу вот только… – Он прикрыл глаза, и ладонь вспыхнула золотом. – Возьмете?

Старик отошел от Кадета, и на его лице проступило что-то похожее на искреннюю улыбку, не насмешливую, просто добрую. Он взял руку Нила своими короткопалыми морщинистыми ладонями. Сияние в них не впиталось, и Нил не почувствовал, чтобы у