Краем глаза скаут-мастер увидел, что Макс потянулся к паяльнику…

– Нет! – рявкнул Тим. – Макс, черт возьми, не смей!

Трубка обвилась вокруг по-птичьи тонкой шеи мужчины. Тварь чуть удлинилась, бесчисленные кольца ее тела напряглись.

«Господи, да она ведь сжимается, – пронеслось в голове у Тима, – она его душит».

Он попытался встать, но внезапный выброс молочной кислоты сковал судорогой ноги. Тим изо всех сил подался вперед. Рука скользнула по отрезанному куску твари, и он расплющился под ладонью, будто гнилой банан.

Синеющее лицо незнакомца напоминало выгоревший на солнце парковочный талон. Тима потрясло, что у этой штуки…

«Это червь, – произнес нашептывающий голос. – Гребаный ЧЕРВЯК, вот что это за хрень, и тебе лучше врубиться поскорее, при-я-тель».

…хватило силы на то, что она вытворяла.

Тим сунул руку под диван, стараясь нащупать отлетевший скальпель. Пальцы шарили среди комков пыли и трупиков насекомых, а в горле нарастал глухой безнадежный стон…

Кент колотил кулаками в дверь, но грохот звучал теперь словно издалека – из сна, не связанного с реальным миром. Трубка резко напряглась. Шея мужчины изогнулась под неестественным углом. Тело дернулось, а после обмякло.

«О нет», – подумал Тим. Следующей его мыслью было: «Слава богу».

Трубка отпустила горло мужчины и снова вернулась в живот. Тим успел схватить ее через ткань рубашки. Мысль прикоснуться к самой твари вызывала отупляющее отвращение. Тим представил, как просмоленный кусок каната обжигает ему пальцы. Но когда пальцы сомкнулась вокруг трубки, та оказалась теплой, пульсирующей и ужасно гладкой. Ее бьющееся тело обмякло, как будто из него высосали силы. Тим рассек скальпелем рубашку вместе с тварью. Особых усилий не понадобилось – все равно что разрезать зрелый сыр.

Тим заглянул внутрь отсеченной части. Там ничего не оказалось. Ни позвоночника, ни органов. Только коричневатая жижа. Тварь была огромной плотоядной пиявкой. Остальная ее часть медленно скользнула обратно в рану. Кожа твари продолжала исходить жемчужными пустулами.

Желудок незнакомца опал. Коричневое месиво, пузырясь, хлынуло через края разреза. На поверхности покачивались полупереваренные кусочки диванной набивки.

Макс прищурился и разглядел внутри два предмета. Длинных и блестящих, явно несъедобных.

Тяжело дыша, Тим и Макс стояли в полумраке хижины. Отсеченная часть трубки выскользнула из прорези в рубашке мужчины, шмякнулась на пол и сжалась в комок, словно огромный гольф. Коричневая слизь расползлась по пальцам Тима и водянистой патокой стекала по костяшкам. Поборов инстинктивное отвращение, он вытер ладонь о штаны, но даже такая близость показалась ему невыносимой, поэтому Тим сдернул брюки, вытер о них руки и зашвырнул в угол. Он стоял, дрожа, в одном нижнем белье. Бедра у него были невообразимо худыми, как сучковатые палки на моховой подстилке леса.

– Господи, – тихо произнес скаут-мастер, а затем пристально посмотрел на Макса: – Ты ведь не наглотался этой дряни? Что-нибудь попало тебе в рот или в глаза?

– Кажется, нет.

– Подумай еще раз.

– Нет, – уверенно ответил Мак. – На меня ничего не попало.

– Ты все время прикрывал рот марлей?

– Да.

– Хорошо… Ладно, хорошо.

Пошатываясь, Тим подошел к столу и глотнул виски прямо из бутылки.

– Если будешь пить виски, в тебе никогда не заведутся черви, Макс.

Кент без остановки молотил в дверь:

– Тим! Ти-и-и-и-им!

Скаут-мастер, спотыкаясь, добрался до раковины и вымыл руки. На это ушло время – мыло совсем не пенилось в жесткой воде. Ноги Тима тряслись, будто у новорожденного жеребенка, а когда он закончил отмываться, то обнаружил, что руки покрыты ссадинами и царапинами. Имело ли это теперь значение? Не сказав ни слова Максу, Тим потащился в спальню и вернулся оттуда в свежих брюках.

Он пинком отшвырнул стул – пришлось сделать три попытки, у него как будто не осталось сил на хороший удар, – распахнул дверь и поймал раскрасневшегося и кипящего от злости Кента с поднятой для очередного удара рукой.

– Отойди от этой чертовой двери, Кент. – Тим говорил голосом восставшего из могилы мертвеца. – И уноси свой зад подальше.

ТИМ СИДЕЛ у костра и объяснял то, что мог объяснить. По большей части, в произошедшем он вообще не находил смысла.

– Червь?

– Да, Ньютон, червь. Не дождевой или один из тех, что можно откопать в мамином саду. Солитер.

Тим имел опыт общения с ленточными червями. Как и любой врач общей практики. Недуг довольно распространенный. Подхватить его можно где угодно и так же легко, как погладить собаку. При условии, что пес чуть раньше извалялся – как это водится у собак, – в куче дерьма. Его микроскопические частицы оказались теперь у вас на пальцах, хотя вы об этом даже не подозреваете. Тысяча яиц глистов забились между бороздками кожи. Погладили вы старину Спота и, скажем, съели горсть попкорна, а потом слизали соль с пальцев. Бинго-Банго-Бонго. У вас черви.

По крайней мере раз в месяц Тим, видя в приемной какого-нибудь мальчишку, почесывающего ягодицы через задний карман брюк, говорил себе: «Глисты». Однажды мать такого пациента протянула Тиму стаканчик из-под мороженого с бледными какашками своего отпрыска. «Я подумала, вам понадобится образец, – торжественно произнесла она. – Для подтверждения».

Тим назначал таблетки, которые за несколько дней уничтожали колонию ленточных червей. Так что они были не более чем досадным неудобством.

– Тот человек умер, – просто сказал Тим.

– Из-за червей? – спросил Эфраим.

– Нет, Иф, из-за червя.

– Как, черт возьми, солитер может кого-то убить? В восемь лет у меня были глисты. Я избавился от этих мелких засранцев.

– Знаю, – ответил Тим. – Я тебе лекарство и выписывал.

«Эта тварь была гораздо больше обычного червя», – подумал Тим. Он слышал, что бычьи цепни – те, которых можно заработать, съев испорченное мясо, – способны вырастать до двадцати-тридцати футов. Ему вспомнился случай из практики, когда врач вытащил одного такого из ноги заводчика скота. Цепень свернулся клубком в слоях мышц. Шишка была размером с бейсбольный мяч. Доктор сделал надрез и извлекал паразита так, словно разматывал катушку ниток. Червь был невероятно тонким. Как спагетти. И оборвался. Оставшаяся в теле часть отмерла и начала гнить. Фермер едва не потерял ногу.

Но даже среди самых длинных червей не встречалось таких толстых.

– И что червь с ним сделал? – спросил Эфраим.

Что мог ответить Тим? Правду? Правда – которой даже он не хотел смотреть в глаза – заключалась в том, что солитер поступил так, как и поступают солитеры: сожрал все, чем питался человек. Представьте, что внутри вас на полную мощь пылает печь – что ни брось в нее, сгорит без остатка. Но для вас топлива не остается. Тим подумал об обескровленной до белизны плоти незнакомца и понял, что червь, возможно, съел кое-что еще. Кровь и ферменты. Из-за этого отказали почки, печень и прочие органы… Некая разновидность вампиризма.