заметил, как перешел на непочтительное обращение. — Ошибка новичка! Никогда не давай противнику понять направление своей атаки. Привыкай оценивать происходящее боковым зрением. Слышал, у женщин оно лучше работает.

Истерд атаковала снова, на этот раз выпад получился более собранным. Веззам отбил удар, но не напал в ответ: пусть поймет и отработает хотя бы одно движение. Впрочем, с таким же успехом Истерд могла бы тренироваться на болванчике.

— Не нужно меня щадить, ваграниец! — запыхавшись, проговорила Истерд. — Бей в полную силу. Не крынка глиняная, не разобьюсь.

— Граф Урст меня повесит, если вас покалечу.

Веззам отбил еще один удар, но в последний момент добавил силы и чуть подкрутил запястьем — меч вылетел из руки рундки и, описав дугу в воздухе, воткнулся в дерн.

Истерд опустила щит.

— Нечестно.

— Держи оружие крепче. Здесь как при дворе: любой твоей слабостью непременно воспользуются. Но на первый раз сойдет.

Королева вытащила меч из земли, вытерла краем рубахи и взвесила в руке.

— На первый? — переспросила она. — Значит, будут еще занятия?

Веззам колебался.

— Если канцлер Ланге…

— Графа я беру на себя. Договорюсь.

— А церковники? — Веззам бросил красноречивый взгляд на замковое Святилище. — Едва ли ваши наставники и духовники будут в восторге. Словом, моя госпожа, если вы уладите этот вопрос со всеми своими советниками, то я стану вас учить. Но не ранее, чем получу их одобрение.

Истерд кивнула. Толстенная рыжая коса растрепалась и горела огнем на полуденном солнце. Веззам снова присмотрелся к своей возможной воспитаннице: роста и мощи должно было хватить с лихвой для любого противника. Еще бы воспитать в ней хитрость, ибо без нее много не навоюешь… Он осекся и тряхнул головой, осознав, что уже думал об этой рундке как о своей ученице.

— Все решу, — пообещала Истерд, — только…

— Ваше величество!

Веззам и королева одновременно обернулись на полный возмущения визг брата Норберта.

— Помянешь говно — вот и оно, — сквозь шубы процедила Истерд, вызвав у Веззама невольную улыбку.

Веселье, правда, пришлось быстро спрятать. Брат Норберт спускался к ним с верхнего яруса цитадели неуклюже, но целеустремленно — словно ворона, слетевшая на землю.

— Ваше величество, я всюду вас ищу. Что вы изволите делать в компании этого… наемника? — чуть тише продолжал возмущаться церковник.

— Беру урок фехтования у мастера Веззама, — с мягкой улыбкой ответила рундка. Веззам понял, что женщина собиралась разыгрывать дурочку, но не рассчитывал, что с Норбертом пройдет такой трюк.

— Хранитель милостивый! Это же опасно, госпожа. — Церковник неуклюже спрыгнул с последней полуразрушенной ступени и приблизился к вагранийцу. — Ладно ее величество — она, в силу традиций ее народа, привыкла к мужским забавам. Но вы-то, мастер Веззам, вы куда смотрели?

Первый пожал плечами:

— Мой народ тоже не делает различий между мужами и женами в сражениях. Не вижу проблемы…

Он поймал полный благодарности взгляд рундки. И почти оттаял. Почти.

Норберт же продолжал неистовствовать.

— Ваше величество, мы же не раз говорили об этом. Королеве Хайлигланда не пристало принимать участие в мужских занятиях, будь то охота, турниры и сражения! Охота — только с птицами. Турниры и бои — только смотреть с трибуны! — Норберт ткнул перстом в воздух возле груди Истерд. — От вас ждут мягкости и кротости. Вы — покровительница этой земли, а его величеству Грегору нужна милосердная и мягкая помощница, которая будет слушать…

Веззам видел, как исказилось в гневе лицо рундки. Истерд шагнула к церковнику, схватила того рукой за воротник рясы, толкнула к верстаку так, что Норберт шлепнулся на него задницей.

— В первый раз Грегор выбрал себе мягкую и кроткую жену — и где она? — прошипела королева, нависнув над съежившимся от неожиданной вспышки ярости монахом. — Принесло это радость Хайлигланду? Принесло это мир и счастье хоть кому-то?

— Но…

— Молчать! Ещё раз перебьешь меня — проткну насквозь. — Она взмахнула мечом в воздухе, явно наслаждаясь произведенным эффектом. — Желай Грегор мягкую и милосердную благодетельницу, женился бы не на мне, а на одной из высокородных хайлигландских девчонок. Поверь, я знаю, что после смерти первой жены Грегору было плевать, на ком жениться. Но он выбрал меня. Ему не нужна была нежность. Грегор Волдхард хотел силы.

Норберт заскулил.

— Госпожа, я всего лишь забочусь…

— Заткнись хотя бы сейчас. Я не закончила, а от твоих поучительных речей каждый день раскалывается башка.

— К-конечно, госпожа, как пожелаете…

Истерд не останавливалась:

— Когда Грегор впервые уехал в империю, его женщину отравили. Когда он отправился в Рундкар помогать моему отцу, Эллисдор едва не захватили Эккехарды. Я лишь смотрю назад, брат Норберт. И я вижу, что каждый раз, когда Грегор Волдхард покидает Эллисдор, в этом городе происходит что-то очень скверное. И я хочу быть готовой, если и в этот раз кто-то посягнет на нашу безопасность.

— Уверяю вас, граф Урст…

— Не справится один, — перебил церковника Веззам. Оба — Истерд и Норберт удивленно на него обернулись, словно позабыли о его присутствии. Щеки королевы залил легкий румянец, и она отпустила монаха.

— Видимо, я и правда переусердствовал в наставлениях, — проговорил он, поправляя перекосившуюся рясу. — Прошу простить меня, госпожа. Теперь я вижу, что ваше желание сражаться продиктовано не варварскими привычками, а заботой о новом доме.

Лицо Истерд лишь едва дрогнуло, когда монах сравнил ее народ с варварами, но она сдержалась.

— Я буду обучаться владению мечом, брат Норберт, — твердо проговорила она и положила оружие на верстак. — Если для этого нужно особое разрешение графа Урста, добудьте его, пока с ним не пошла разговаривать я.

И без того лошадиное лицо церковника вытянулось еще сильнее. Норберт печально вздохнул, прикоснулся к висевшему на шее серебряному диску, очевидно, ища у него успокоения.

— Даже если Адалар ден Ланге и позволит… До первой легкой травмы, ваше величество. Если хоть волос упадет с вашей головы, и король узнает, что я был тому виной, я заплачу жизнью.

* * *

Истерд поздновато осознала, что наверняка нажила себе врага. Прогуливаясь по полупустым залам Эллисдорского замка, она слышала шепотки и ловила косые взгляды. Неужели этот поганец Норберт успел так быстро растрепать всем о случившемся? Истерд в который раз ругала себя за несдержанность. Отец, братья и Долгий язык не раз ее предупреждали перед свадьбой: следует молчать, не давать волю чувствам, проявлять осторожность. А она спустила петухов на этого монаха просто потому, что тот слишком ответственно выполнял поручение Грегора и брата Аристида. Но, видели боги, как же он надоел. После этой вспышки ярости ей полегчало, хотя оставалось лишь догадываться о том, к каким последствиям все это могло привести.