кто кого поглотит быстрее, кто возьмет то, что другой хотел первым, кто сможет взять больше, и вскоре Поппи извивалась подо мной, толкаясь бедрами в такт с моими, сжимая в кулаках мои волосы и царапая мне ногтями спину.

Когда я наконец-то прервал наш поцелуй, с удовлетворением заметил, что помада действительно размазалась, что отлично смотрелось с ее потекшей подводкой для глаз и растрепанными волосами, а также соответствовало тому, как Поппи сжимала руками мою задницу, словно пыталась оставить на ней свое клеймо.

– Я хочу быть внутри тебя, – сказал я. – Совсем немного. Просто чтобы почувствовать это.

– О боже, – ахнула она. – Пожалуйста. Я только об этом и думаю с первой нашей встречи.

– Ты должна замереть на месте и вообще не двигаться, – предупредил я ее. – Ты будешь паинькой?

Она прикусила губу и кивнула, и я обхватил член рукой. Я не мог поверить, что делаю это, причем на кухне своего гребаного дома священника – не то чтобы это было намного хуже пола в церкви. Но, видя ее с разведенными в стороны ногами, постанывающую после нашего поцелуя, я не смог бы остановиться, даже если бы попытался. И я определенно не хотел пытаться.

Придерживая член, я прижал головку к клитору и провел им вниз по складочкам к ее попке. Поппи задрожала, словно в предвкушении, и я понял, что она не возражала против этого, и мне пришлось бы добавить это к тому списку вещей, которых у меня никогда больше не будет и о которых я горько пожалею. Я скользнул обратно вверх, к клитору, потираясь и надавливая, но не спеша проникнуть внутрь. На ее лице появилось страдальческое выражение, и мне захотелось стереть его поцелуями или кончить на него – что-нибудь из этого. Подразнив ее еще несколько секунд, я больше не мог ждать, мне нужно было это сделать, иначе я действительно мог умереть на месте.

Я прислонился лбом к ее, мы оба смотрели вниз, наблюдая, как мой кончик прижимается к ней и медленно скользит внутрь. Я остановился, когда головка вошла в нее, а затем замер, мышцы задрожали.

Мы оба просто уставились вниз, на это невозможное зрелище: я внутри нее, священник, вкушающий запретный плод и едва сдерживающий себя, чтобы не съесть его целиком.

– Что ты чувствуешь? – прошептала она.

– Я чувствую… – в этот момент мой голос был чуть громче вздоха. – Это похоже на рай.

Она была такой тугой, влагалище сжимало мой кончик, и не было слов, чтобы описать, насколько она была влажной, что ее скользкие складочки делали со мной, потому что происходящее перевернуло мое сознание и мою душу, мое будущее и мою жизнь. Это ощущение было настолько низменным и первобытным, таким восхитительным, что я смог бы совершить преступление, чтобы почувствовать его, я убил бы любого прямо сейчас, если бы это означало, что я мог снова овладеть этой женщиной.

Полтора дюйма проклятия, но я мог думать лишь о том, чтобы погрузиться еще дальше в ад.

Она чуть поддалась вперед, наверное, не в силах сдержать себя, жадный ягненок. Я схватил ее за шею, ноги дрожали от усилий не кончить от одного этого маленького движения.

– Сиди, мать твою, смирно, иначе я кончу раньше, чем хотелось бы, и если это случится, я буду вынужден перекинуть тебя через колено и шлепать твою задницу до тех пор, пока ты не научишься слушаться, – строго сказал я.

Мой приказ возымел предсказуемый эффект, вызвав мурашки на ее коже. Громкое и хриплое дыхание Поппи разносилось по маленькой кухне.

– Черт, – прошептала она. – Проклятье. Я… это… это самое эротичное, что я когда-либо делала.

Возможно, и для меня это было самое эротичное, что я когда-либо делал, а ведь когда-то моя жизнь была наполнена немалым количеством жарких и страстных моментов со множеством сексуальных женщин, но ни одна из них не была похожа на Поппи.

С ярко-красными губами и голубых кровей. И, черт возьми, она была самой похотливой женщиной, которую я когда-либо встречал.

– Я хочу почувствовать, как ты кончаешь вокруг меня, – сказал я, все еще прижимаясь к ней лбом, наши взгляды снова опустились вниз, к тому месту, где мы были соединены. Я знал, что, пока жив, никогда не забуду этого, и не хотел, чтобы она забыла.

– Это не займет много времени, – ответила она, а затем издала небольшой хрипловатый смешок, который заставил ее сжаться вокруг меня. Я зашипел, хватаясь за столешницу, чтобы сдержаться и не кончить.

– Прости, – прошептала она, и вместо ответа я скользнул рукой по ее ноге к клитору и начал его потирать.

– Не шевелись, – напомнил я ей, пока мы наблюдали за движениями моей большой руки, загорелой и мозолистой от всей той работы, которую я выполнял в церкви. Ее мягкая розовая плоть затрепетала и сжалась вокруг головки члена.

– Я пытаюсь не шевелиться, – пробормотала она, и я мог сказать, что она действительно старалась, что она хотела увидеть, как кончает на моем члене так же сильно, как и я. Я надавил сильнее и увеличил темп.

– Развратная девчонка, – прошептал я. – Настолько похотливая, что позволила мне засунуть в себя свой член. Тебе нравится быть полностью открытой, чтобы тебя вот так использовали? Держу пари, тебе еще нравится, когда тебя обзывают различными непристойными именами.

– П-пожалуйста, – застонала она.

– Пожалуйста что, ягненок?

В тот момент она едва могла говорить, упираясь головой в шкафчик позади себя и выгнув спину так, что ее грудь поддалась вперед ко мне.

– Имена, – выдавила она. – Мне нравятся… имена…

Черт. Она реально собиралась добить меня. Смерть от возбуждения. Смерть от непрекращающейся эрекции.

– Ты шлюха, Поппи? – Я наклонил голову и обхватил губами ее сосок, наслаждаясь ощущением, как он превращается в тугую горошину на языке. – Ты определенно ведешь себя как шлюха, заставляя меня проделывать такое. Ты заставляешь меня нарушать всевозможные правила, а я ненавижу нарушать правила. – Я переместился к ее шее, целуя и покусывая. – Ты готова отдаться где угодно, верно?

– Я… – Она резко вдохнула, не в силах договорить, но ей и не нужно было, потому что в тот момент она начала кончать, извиваясь всем телом, словно пыталась догнать волны удовольствия, которые прокатывались по ней. Ее киска безостановочно сжималась и пульсировала вокруг головки члена. Осознание того, что я мог заставить ее кончить только самым неглубоким проникновением, доводило меня до исступления.

Поппи обмякла в моих объятиях, приходя в себя, и положила голову мне на плечо.

– Твоя очередь, – сказала она, обдавая дыханием мою кожу.

Я собрался отодвинуться, но она схватила меня за бедра и остановила.

– Нет, – произнесла она, – в меня.

– Поппи, – заговорил я.

– Я принимаю таблетки. – Стиснув зубы, она посмотрела на меня. – Я хочу видеть, как твоя сперма разливается вокруг тебя. Хочу видеть ее там, где ей место, – во мне. Пожалуйста, Тайлер. Если это в последний раз, не отказывай мне в этом.

Тайлер. Она никогда раньше не называла меня по имени. И я чувствовал приближение оргазма уже у основания позвоночника, подпитываемого ее непристойными словечками. Какая женщина могла умолять об этом? Какую женщину могло это возбуждать?

Но, честно говоря, я согласился бы на что угодно, плевать на опасность, поэтому, сжав челюсти, кивнул.

Она прислонилась спиной к шкафчикам и уперлась пятками в столешницу. От смены позы я не вошел глубже, но теперь ее спина выгнулась, и она сжалась вокруг меня, что приблизило мой оргазм. Поппи обхватила руками свои груди, обводя большими пальцами все еще твердые соски, сжимая свои холмики вместе и раздвигая их, подчеркивая, какими, черт побери, сочными они были, и в то же время почти ослепляя меня похотью.

Боже, мне нужно было сжать член в руке.

Нужно было толкнуться в нее.

Нужно было трахнуть ее.

Затем ее пальчики переместились к клитору, и она стала ласкать себя, другая рука поднялась к губам, скользнув пальцами между ними. Поппи начала посасывать их, и я был чертовски заворожен этими губами, этим порочным ртом, который возбуждал меня до безумия и делал мой член болезненно твердым, как ранее у камина.