ли превысившее несколько секунд, он уже оказался на лужайке среди деревьев. Увидел то дерево, у которого маньяк пытал привязанную Элизу. Вильнув в сторону, он подлетел к тому месту, где они оставили тело.

Импровизированное захоронение из травы и кустов было разворочено настежь.

Валим отсюда!

Он рванулся через лужайку, через поле, и вниз через крышу машины. Вес и плотность собственного тела почти шокировали его. Он как никогда остро ощутил его массу, усталость, боль, напряженность мышц.

Не теряя времени, он быстро огляделся.

Никого. Ни рядом, ни вдали.

"Ладно, - подумал он, - Что теперь? Тело исчезло. Распутин поднялся из могилы. Я все-таки не убил этого гада."

Или кто-то пришел и забрал его.

Но вероятность этого казалась невысокой.

Он представил, как холмик из травы рассыпается в стороны под натиском восстающего тела, и как худощавый человек поднимается на ноги, как идет через поле, пошатываясь, кровоточа и кряхтя. Представил, как он забирается за руль фургона, заводит двигатель и уезжает.

Уезжает куда?

Хорошо, если в больницу.

Но что, если он направился к дому Элизы?

Лаймон Ричард

В чужом теле. Глава 8

Глава 8

Нил почувствовал, как его охватывает волна панического ужаса.

Этот псих может быть в ее доме прямо сейчас. Возможно, уже до нее добрался. Возможно, вновь похитил ее. Или убил.

С другой стороны - возможно, он еще только едет.

Или подъезжает.

Или все-таки направляется куда-то еще, а не к дому Элизы.

"Надо принять как данность, что он поедет к ней" - сказал себе Нил.

И что мне делать?

Спасти ее. Каким-то образом.

Хорошо, и как?

Вызвать полицию? Они могут оказаться у ее дома через несколько минут - но только если им позвонить.

У Нила не было телефона в машине.

До своего дома ехать минуть пять. Наверное, таксофон можно найти и ближе - может, у того же самого видео-проката.

В домах на другой стороне дороги наверняка были телефоны.

Он посмотрел на циферблат приборной панели: без десяти три.

Кто в здравом уме будет открывать дверь в такой час?

В лучшем случае, у него ушло бы минуть пять, чтобы найти телефон и позвонить в полицию. И, в лучше случае, копы доберутся до дома Элизы еще через три-пять минут.

Слишком долго!

К черту полицию - позвони самой Элизе. Предупреди ее. Скажи, чтоб она бежала из дома немедленно.

Ага, только все равно придется тратить драгоценное время на поиск телефона.

Он поцеловал браслет.

Воспарив над своим телом, он оставил машину внизу и рванулся на север, быстро набирая высоту.

"Не взлетай слишком высоко, - предупредил он себя, - Это пустая трата времени."

Он пересек шоссе Санта-Моника на высоте примерно двадцати метров. Машины и грузовики мчались по многополосной автостраде под ним. Он смутно осознавал, что надо бы восхититься невероятным ощущением свободного полета, но в данный момент был просто не способен оценить что-то подобное.

Слишком переживал за Элизу.

Полет имел для него только одно значение: быстрейший способ добраться до Брентвуда.

Если повезет.

Но ощущения все-таки были нечеловеческие. Он мог все видеть и слышать, словно летел в своем настоящем теле. Мог свободно и четко мыслить. Мог даже многое чувствовать: свой страх, и надежду, и даже какое-то странное приятное волнение.

Но скорости он совершенно не ощущал. Ни инерции, ни силы тяжести, ни плотности атмосферы. Он не чувствовал встречного потока воздуха на лице, хотя стремительно летел сквозь ночное небо.

Чувство скорости полностью зависело от зрения: он мог оценить ее лишь по смещению зданий, фонарей, деревьев, машин и дорог, что мелькали внизу.

Он промчался мимо улицы Пико. Подумал было свернуть по ней к западу на Банди, но обнаружил, что уже находится над Олимпийским бульваром.

Спустя несколько секунд, он свернул налево и полетел на запад через центр Беверли Хиллс, метрах в пятнадцати-двадцати над широким Уилширским бульваром.

Здесь было почти безлюдно.

Он приказал себе прибавить скорости, но вряд ли полетел сколь-нибудь быстрее. Вероятно, скорость и так была максимальной.

Пролетая над автострадой Сан-Диего, он начал замедляться.

Что происходит?

Ты теряешь скорость, вот что!

Дерьмо!

Он чувствовал себя словно привязанным к эластичной резиновой ленте - которая тянулась отсюда вплоть до его физического тела в машине. И как любая резиновая лента, она исчерпала всю свободную длину и начала растягиваться. Теперь она тянулась, позволяя ему двигаться дальше, но оказывала сопротивление. Рано или поздно, будет достигнут предел натяжения.

Элиза говорила про лимит на расстояние.

Теперь Нил понял, что она имела в виду.

Но ведь она смогла достичь тридцати миль, разве нет?

После долгих тренировок.

И это был ее рекорд.

Если она смогла сделать тридцать, то я смогу хотя бы восемь или десять.

Под ним был уже Сен-Висенте, он узнавал широкую разделительную полосу этой улицы.

Он свернул на запад над Банди и начал снижаться.

Пролетая чуть выше асфальта бульвара Сен-Висенте, он следил за узкими дорогами, уходившими направо. И заметил улицу Элизы, Гринхэвен. И резко повернул за угол. Пролетев по узкой полосе асфальта, он не заметил никакого фургона.

"Может, все-таки ложная тревога" - подумал он.

Свернув с дороги, он направился к дому, пролетел сквозь кусты и деревья - но даже не почувствовал их. Все равно что пролететь через пустой воздух.

Я что, стал призраком?

Он мчался через стены дома Элизы.

Нашел ее стоящей у зеркала в ванной. Той ванной, которой он раньше не видел - прилегающей к спальне, вероятно. Там, где она сама мылась. Сейчас, она чистила зубы.

Да!

Нил оказался в ее теле.

С огромным облегчением от того, что она в безопасности, Нил не без веселья обнаружил, что женщина заметно пьяна. Должно быть, сделала себе еще один коктейль - или не один - уже после его ухода.

У нее был легкий туман в голове. И многочисленные травмы не болели уже столь сильно.

С полным ртом мятной пены, она двигала щеткой по зубам и деснам. Похоже, ей было довольно весело.

Ду-ди-ду-дом, дум-ди-дом. Что ж нам делать с пьяным моряком?* Охохо, охохонюшки, ой как утром плохо будет.

(Прим.пер.: "Что нам делать с пьяным моряком?" - английская народная песня.)

Она вытащила изо рта щетку, ухмыльнулась себе