судоходства в следующем году — а перемены, произошедшие в отношении Китара ко мне. Всё доверие мальчишки, что я так долго завоёвывал, испарилось в одночасье. За все эти дни он ни разу не то, что меня не призвал, но даже не пытался ко мне обратиться словами. Хоть наорал бы, чтобы стало понятно, что у него на душе.

Что на уме мне известно и так — решил возвращаться к своим. Вот только, что будет, если окажется, что детвора разом вся или частью не дождалась его? Здешний мир жесток, времена суровы, детская смертность весьма высока. Случись с сиротками беда, и Китар меня никогда не простит.

Проклятый барьер! Кто знал, что его прохождение снимет такой важный блок? Теперь мне снова только и остаётся, что тянуть из округи рассеянные в ней крохи энергии и продолжать трудиться над силовым каркасом. Придётся и дальше помогать мальчишке, гоняя туда-сюда в миг нужды узлы и поля. Скорее бы уже настал момент смертельной опасности, когда бы Китару пришлось, не смотря на обиду, призвать меня.

А такой однозначно настанет. И скорее рано, чем поздно. У мальчишки дар — влипать в неприятности. Путь к долине оргаров долог и сложен. Что-нибудь, да обязательно подвернётся.

***

Да давай уже! Выпускай меня! Я их мигом прикончу. Зрение, которого нас на время лишили, ослепив фонарём — это ещё не все чувства. Их всего четверо, и даже, если про самострел не враньё, мне они не соперники. Среди ночных грабителей по определению не может быть, ни одарённых, ни опытных воинов. Этот мусор умрёт раньше, чем наши глаза снова смогут видеть. Умрёт быстро, а главное: не успев наделать серьёзного шума.

Ни в коем случае нельзя привлечь к этому конфликту внимание стражи порядка. Мы не в том положении, чтобы объясняться с дружинниками. А в Земграде полно патрулей. Странно, что эти тупицы ведут себя так смело и громко. Дождь закончился, и одного журчания реки недостаточно, чтобы глушить все неудобные звуки. А, если жертва нападения заорёт? Они не могут знать, что умудрившийся уснуть под мостом малолетний дурак точно так же не заинтересован во встрече с городской стражей.

Нет? Считает, что справится сам? Увы, тут он прав. С таким даром, как есть у него, эта задача теряет всю сложность.

Дно вселенной! Ну кто же так бьёт? Почему только ноги? Вся четвёрка должна была умереть в один миг. И плевать на удравшего пятого, что сидел наверху. Вопли пережившего первый болевой шок ампутанта и так успели перебудить весь квартал. Срочно бежать отсюда!

Поздно… Ну теперь-то? Давай, Китар! Призывай меня. Сам ты не убежишь от них, а у меня шансы есть. Ну… Тоже нет? Вверяешь себя в добрые руки Земградских дружинников? Серьёзно? Тебя же в момент вычислят. Забыл, что ты в розыске?

***

Теперь хотя бы понятна наглость грабителей. Этот благородный пузан явно курирует данную отрасль нелегального промысла. Из уже услышанного я могу сделать выводы, что перед нами, если не сам глава некой криминальной организации, соперничающей с гильдией убийц, то его влиятельный компаньон, покровитель, подельник. Предположительно речь идёт про другую знаменитую тайную гильдию, а именно — воров.

У стражей порядка, по крайней мере в этом районе столицы, явно есть предписание — не трогать грабителей, если те не переходят за некие согласованные рамки. Вон, как сильно возмущался пузатый, пока не узнал, что его подопечных прикончили отнюдь не дружинники.

Или труп, или мой? Отвратительный выбор, но, что выбирать очевидно. Не удивительно, что мальчишка с долями на потолке и боевым даром заинтересовал благородного. Либо хочет завербовать Китара, либо разово использовать в своих целях.

Первое предпочтительнее. Длительное сотрудничество оставляет мальчишке шанс на побег. Врать он умеет. Наверняка, притворится, что согласился, а сам будет выискивать возможность удрать. Если же его привлекают к решению какой-то конкретной текущей задачи, события придётся форсировать. Одноразовый инструмент в таких случаях после использования обычно пускают в расход. Надеюсь, Китар осознаёт эту очевидную истину.

Молодец! Маленькая, но такая важная манипуляция возымела успех. Наши вещи отправятся с нами. Было бы жалко потерять мечи мага. Раз оружие пленника — пока это определение подходит больше всего — взяли с собой, значит планируют позволить его использовать. Пузан говорил, что ему пригодится убийца. Всё ясно. Чувствую, Китара ждёт весьма непростая задача. Но это мне только на руку. Теперь моего призыва точно не придётся ждать долго.

Глава пятая — И так смерть, и сяк труп

В закрытой повозке нас ехало четверо: я и трое молчаливых мордоворотов, не проронивших за все пятнадцать минут пути ни единого слова. Благородный с Зимой и Конём, передав меня этим милым ребятам, укатил на карете чуть раньше. Мой рюкзак и оружие уехали с ними. Руки по-прежнему стянуты за спиной браслетами. Дара нет.

Оказывается, у этого знатного есть свой личный душитель. Он на козлах с возничим снаружи. Я беспомощен, и меня предупредили, что и дальше, пока-что останется так. Дом пузатого расположен в черте Императорской глуши, как называют в Земграде окружающий дворец район, где не действуют дары Бездны. К серьёзному я дядьке в лапы попал. Как буду выкручиваться, пока без понятия.

— На выход.

Повозка остановилась, и открывший снаружи дверь Конь поманил меня жестом. Вот же наградил мужика Единый хлебалом. Огромная, выдвинутая вперёд нижняя челюсть не сходится с верхней, где задранная губа выставляет напоказ крупные жёлтые зубы. Массивный приплюснутый нос с раздутыми ноздрями и широко расставленные глаза придают роже ещё большее сходство с лошадиной мордой. Такого, раз увидев, никогда уже не забудешь.

Молчуны помогли мне выбраться наружу, и вот я уже иду за Конём по внутреннему двору большого каменного дома к ступеням, от которых как раз отъезжает карета пузана. Высокие двустворчатые двери, погружённый в полумрак холл, ещё лестница, коридор… Ох и богата имперская знать. На Муне, поди, терем ярла похуже обставлен.

— Дальше я сам, — хватает меня за плечо лошадиная морда.

Плохо без дара. Даже возраст амбала с отмером посмотреть не могу. Конь стучится в покрытую резьбой красноватую дверь, осторожно заглядывает, услышав ответ, кивает, шагает внутрь и тянет меня за собой. Провожатые остаются снаружи.

Представшая моему взгляду комната — нечто среднее между кабинетом и трапезной. Большой вытянутый стол окружают мягкие кресла с высокими спинками. То, что на торце, наряднее и крупнее других. В нём развалился успевший снять шляпу пузан. За его плечом застыл неподвижным истуканом Зима. Этот кличкой