Он приехал в маршрутном такси на Тополиную аллею, дошел по тротуару вдоль магистрали до угла дома номер тринадцать, но во двор заходить не стал. Он еще издали увидел тельняшку Петра и его замызганный аккордеон. Сталкиваться с ним сегодня — точнее, сейчас, до того как он сможет сказать что-то внятное, — ему не хотелось. Будет информация — поговорят в другое время. Нет — извините, я сделал все, что мог.

Он прошел мимо торца дома, втянув голову в плечи. Как только скрылся за углом, выпрямился. «Операция „Ы“, — мелькнуло у него в голове, — чтобы никто не догадался».

Он хихикнул.

Миша миновал ряд гаражей, протиснувшись между двумя бетонными боксами и едва не утонув в вязкой жиже, образовавшейся от стоячей дождевой воды. Когда выпрыгивал на открытое пространство, чуть не порвал куртку возле плеча. Впрочем, вроде все обошлось, если не считать пятен ржавчины.

Он отряхнулся, огляделся.

Да, вот он, этот знаменитый пустырь Тополиной улицы, заканчивавшийся лесом. Это его видят жители из окон домов: весной и летом он красив, буйствует зеленью и манит, осенью он спокоен и молчалив и порой даже мрачен, а зимой его просто нет — пейзаж напоминает арктическую пустыню. И вот теперь Михаилу предстоит прогуляться по этой пустоши, войти в таинственный лес (он снова хихикнул) и найти… что найти?

— ХЗ, товарищ майор, — пробубнил он себе под нос и двинулся вперед.

До леса было всего метров триста. Миша посмотрел на часы. Если он будет двигаться быстро, то ничего не услышит и не увидит, а если поплетется, как дорожный каток, — не успеет на занятия с Васькой.

«Ладно, — решил он, — если что — позвоню, отменю занятия или задержу их ненадолго». Василий, кажется, будет только рад. История как наука его так и не зажгла, как, собственно, и обществоведение, и литература, и еще куча самых разных дисциплин. Гуманитарных, заметьте, не каких-нибудь там зубодробительных химий и математик! И на это поколение они возлагают будущее страны?! Да ему, Василию Дрелю, наплевать, что у него происходит под носом всего в трехстах метрах от дома, какие, к черту, судьбы страны! Будет отлынивать от лекций, сдавать зачеты и экзамены с помощью дорогого коньяка или мартини, тырить курсовые, спать на семинарах… а потом выйдет с дипломом. Закинет его на шкаф и уйдет в торговлю, будет открывать магазин за магазином до тех пор, пока в городе не останется ни одного свободного пятачка, где можно было бы погонять мячик или попить пивка на травке.

«Короче, ну его в жопу, этого Митрофанушку! — неожиданно для себя подумал Миша. — Я из-за него в новую историю вляпался!»

Он осекся. Вот здесь он прав! Именно благодаря абитуриенту Василию Дрелю Михаил здесь и находится. И не сказать, что это совсем лишний опыт для историка. Да-да, совсем не лишний.

— Ладно, пусть живет, маленький засранец, — с улыбкой буркнул Миша.

Он прошел уже метров пятьдесят. Обернулся. С этой стороны он дом еще не видел. Впечатления были забавные — как будто подсмотрел за своим начальником, моющимся в душе или сидящим на толчке. Вроде тот же человек, а когда смотришь на него в подобном необычном ракурсе, думаешь: е-мое, ну и чудовище. С задней стороны дом номер тринадцать был в полном неглиже: с балконов свисали выстиранные простыни, трусы и рубашки, где-то не хватало стекол, а где-то, наоборот, их было слишком много. Нижние этажи закрывали боксы гаражей, и тут срама было еще больше — жители не особо парились на весенних и осенних субботниках, сваливали весь мусор прямо здесь, на задах. Они, очевидно, полагают, что именно здесь и заканчивается планета Земля и ничего страшного нет в том, чтобы снять штаны, присесть и немного посрать.

«Интересно, — подумал Миша, — долго ли сможет человек валить огромные мешки мусора возле мусоропровода и терпеть при этом отвратный запах? Как говорил царь Александр Третий устами Никиты Михалкова, русский человек стоек, а потому непобедим!»

Он вздохнул и повернулся к лесу. Надо топать и делать дело, а не болтать со своим внутренним собеседником, каким бы увлекательным ни был разговор.

Миша вынул из кармана пол-литровую бутылку питьевой воды, открыл крышку, сделал небольшой глоток. Вкус ему показался каким-то странным, будто вода была набрана из крана. Хотя на самом деле он отлил ее из пятилитровой бутыли чистой питьевой воды, купленной в магазине.

— Блин, — вслух высказался Миша, — а если попробовать здесь съесть бутерброд с колбасой?

Он уже пожалел, что не взял с собой перекусить. Забавный получился бы эксперимент. Он убрал бутылку обратно в карман и двинулся вперед.

С каждым шагом шум в его голове усиливался, и он этому не препятствовал. Это был шум, напоминающий помехи в радиоприемнике при поиске станции. Сначала слышны только свист, вой ветра и неразборчивые шорохи, потом появляются голоса — женские, мужские, детские, — затем голоса оформляются в членораздельную речь, а еще чуть-чуть — и уже можно разобрать разговоры. Вот только очень часто случается так, что выудить что-то полезное из этих разговоров почти невозможно. Сплошное «ну-ведь-сам-того-гляди-нет-ух-ааа-мама-блин».

«Не хватает тренировки, — в который уж раз вынес резюме Миша. — Элементарная регулярная тренировка могла бы навести порядок в этом департаменте, но ты, кажется, только-только начинаешь для этого созревать».

Он остановился, приподнял ворот куртки, немного помахал им, проветривая шею и подмышки. В густой серой облачности над головой неожиданно образовалась брешь, и в нее со всей оставшейся удалью ударило солнце. Стало почти по-летнему жарко.

Миша посмотрел назад. Дом стал дальше еще на пятьдесят метров, и отсюда он уже вызывал скорее умиление и даже немного жалость. Такая одинокая и обдуваемая всеми ветрами несчастная цветастая коробочка… Миша с удивлением отметил, что почему-то застройщики не торопились поставить здесь для компании еще парочку десятиэтажных свечек. Места вполне хватило бы — справа и слева от дома номер тринадцать было метров по сто свободной территории.

— Наверно, они тоже что-то чувствуют, — хихикнул Миша, — город наводнен экстрасенсами.

Он отвернулся. Смех застыл на его губах.

До леса осталось совсем чуть-чуть. Пустырь он прошел без приключений, но в лес заходить почему-то расхотел. Голые березы, лысый кустарник, пожухлая осенняя трава, гуляющий где-то наверху ветер… и мерзкий нарастающий гул. Такой звук Миша слышал в «Таинственном лесу» Найта Шьямалана, но если там такой шумовой эффект был сконструирован звукорежиссерами на специальной аппаратуре, то здесь его происхождение было естественным. Как будто что-то большое и гигантское летело навстречу издалека, и Миша был уверен, что это слышит он один. Если бы горожане могли слышать звуки этого леса, то едва ли они ходили бы сюда жарить шашлыки. Миша увидел на опушке несколько самодельных мангалов, сложенных из кирпичей, и небольшие кучки мусора.

Миша сделал глубокий вдох, потом выдохнул и начал аккуратно переставлять ноги. Лес потихоньку открывал свои тайны, а Миша вспоминал информацию, добытую им минувшей ночью.