— Что у тебя с лицом? — спросил он наконец, останавливаясь напротив Приска.

— Упал. С койки.

— Да? Так неудачно? Ты же вроде внизу спишь.

— Внизу, — подтвердил Приск.

— Запомни: падать с койки тоже надо уметь. Ясно?

— Я понял.

— Да знаю, знаю, ты у нас понятливый, в отличие от некоторых. — Центурион остановился напротив любителя ночных приключений. — Если кого Юпитер решил наказать, тому бедолаге бог мозги отшибает. Скирон, тебя Юпитер явно невзлюбил. Неужели ты думал, Скирон, что тебя, сосунка, кто-нибудь собирался выпустить в канабу к девкам? А? Ты сестерции отдал Фирмину, так ведь? Дошел до ворот, а там… — Голос Валенса зазвучал почти ласково, заботливо, ну точь-в-точь отец семейства, наставляющий с любовью младшенького, нерадивого сынка. — Тебя выпустили за ворота?

— Нет, — промямлил Скирон.

— Громко отвечать! — рявкнул центурион, внезапно переходя от мягких отеческих интонаций к самым зверским.

— Нет! — срывающимся голосом выкрикнул Скирон.

— А, то-то же. — Голос Валенса тут же сделался ласков. — Рассказать вам, дорогие мои, что случилось с нашим глупым Скироном? Да то же самое, что с десятками других дурачков. Дошел он до ворот, там его встретил караульный и сделал вид, что вот-вот выпустит нашего героя. Потом огляделся, прошептал испуганно: «Центурион идет, прячься!» И толкнул тирона в каморку рядом с караульней, а для надежности запер дверь. Просидел наш парень в этой каморке до следующей стражи, боясь пошевелиться. Стража сменилась, тут понял глупый Скирон — что-то не так. Стал скрестись. Его выпустили. Только новый караульный ни про какой уговор ничего не знал, никаких сестерциев за выход из лагеря не получал, и погнал он нашего Скирона, охаживая древком копья по мягкому месту. Так ведь все было?

— Так, — мрачно выдавил Скирон.

— Неужели понятливый? А ты, Приск, у нас понятливый?

— Да, центурион!

— Не слышу, громче!

— Да, центурион!

— Если ты понятливый, Приск, то почему ты отдал свои сестерции Скирону на поход к бабам? А?

— Из дружеских чувств.

— Из дружеских чувств в бою своим щитом раненого товарища прикрывают, а сестерции на поход к бабам дают из трусости перед всякими Фирминами. Ясно?

Кто-то хихикнул, кажется, Кука.

— А ты, Кука, старший в контубернии, почему не приказал Фирмину убраться из казармы? А? Это наша казарма, пятьдесят девятой центурии, без приказа тут нечего делать никому из легионеров! Он что, тессарий, этот Фирмин, пароль на завтра тебе принес?

— Нет, центурион!

— Тогда почему ты его не выставил?

— Так я, он…

— Сильнее тебя?

— Наверное.

— Если дак сильнее тебя, ты ему что отдашь? Меч? Щит? По-собачьи встанешь, задницу побреешь и подставишь?

— Я…

— Молчать! Приготовиться выполнять приказы! — закричал Валенс без всякого перехода. — Разобрать груз и на пробежку марш! Коли вам к девкам захотелось, значит, мало вас гоняют. Ну, ничего, я этот недочет исправлю. Десять миль с грузом. Марш!

— Я умру, точно умру, — пролепетал Скирон. — О, боги, я думал, здесь, в легионе, настоящее братство, а здесь, как и повсюду: человек человеку волк.

— Не ищи друзей там, где их нет, — процедил Приск сквозь зубы, не оборачиваясь.

— А что теперь?

— Фирмин явится вновь.

Скирон вмиг отстал. Его место занял Кука.

— Приск, ты знаешь, что сделали с теми двумя, что мы пленили? — спросил сдавленным шепотом.

— Один умер.

— А второй?

— Откуда мне знать?

— Его запытали до смерти.

Приску невольно вспомнился Декстр на берегу — мягкий вкрадчивый голос, веселый взгляд.

А ведь он волк. Волк, который улыбается.

— Зачем его пытали? — спросил Приск. — Что хотели узнать?

— Извини, я не присутствовал.

— Они к кому-то приходили. К кому-то в канабе. Или в лагере. Декстр хотел узнать, к кому. — Приск сделал вывод без помощи Куки. — Убитый ауксилларий только посредник.

— Может, они в лупанарий приходили! — заржал Кука.

— Что смешного? — возник рядом Валенс, будто волк из басни.

— Да вот, представили, как Скирон в караульне отсидел всю стражу, — нашелся Кука. — За это зрелище трех сестерциев не жалко.

— Бегом! — заорал Валенс.

* * *

— Взять учебное оружие! — приказал центурион после дневного перерыва. — Сегодня индивидуальные поединки. Обычных легионеров этому не учат, но вас будут учить. Марш на поле!

В этот первый день тренировок Валенс ругался так, будто небесный свод должен был вот-вот обрушиться на землю. Никого не похвалил, никому не сказал доброго слова, даже Приску, который выиграл все семь поединков с товарищами. Малыша честил в хвост и в гриву, хотя тот сумел вышибить деревянный фалькс из рук иммуна.

— Если будете так драться, вас всех убьют через пару лет. Всех, — предрек Валенс мрачно.

Потом подошел к Приску и спросил шепотом:

— Долго был в гладиаторской школе?

— Я не был, клянусь…

— Не ври. Вижу, кто ты: аристократик, жаждущий приключений. Сначала на арену решил податься, потом пожаловал в легион. Мне в принципе все равно. Я тебя выдавать не стану. А вот с Декстром будь осторожен.

— Да я всего два раза с ним говорил, — смутился Приск.

— Многим одного раза хватило.

Невольно всплыли в памяти слова Куки: будто пленника запытали до смерти. Приск содрогнулся.

— Что, проняло? — усмехнулся Валенс.

— Вышел отсюда! — обмирая от собственной смелости, заорал Кука.

Он соскочил с кровати, шагнул навстречу непрошеному гостю. Голос сорвался, зазвенел.

Приск поднялся следом. Малыш заворочался на своей койке, демонстративно спустил ноги — мол, готов встать, если что.

Фирмин повел плечом, Кука отлетел к стене. Приск выхватил из-под матраса заранее спрятанный туда учебный меч. Убить им не убьешь, но приложить можно хорошо. Но ударить Приск не успел — неведомая сила выдернула Фирмина из дверного проема.

— Орк! — только и успел взреветь благодетель Скирона, исчезая где-то в коридоре.

— Фирмин! — раздался голос Валенса. — Ты опять здесь! Сказано: увижу подле новобранцев — изувечу.

И не успел мошенник подняться, как палка центуриона принялась охаживать его спину. Да еще подметкой с гвоздями Валенс добавлял от души. Фирмин только охал, пряча от ударов голову и пах. Потом центурион ухватил легионера за шкирку, выволок из казармы и уже на улице разошелся вовсю. Новобранцы высыпали поглядеть на представление. Ух, как бил Валенс, с оттягом, не жалея спины, так что туника вмиг пошла полосами, в прорехах на коже заалели рубцы.