Ожидаемо. Приск подался в сторону, пропуская опасный выпад. Не сделай он этого, Фирмин проткнул бы его насквозь, как цыпленка.

— Чтоб вас… — пробормотал идущий по своим делам легионер, отступая к стене барака. Видимо, хотел добавить: «Посвятили богам мертвых», да не стал.

Фирмина пронесло вперед по инерции, Приск очутился у него за спиной и ударил кулаком в спину, добавляя скорости. Фирмин потерял равновесие и растянулся на мостовой. Будь Приск проворнее, а вернее, злее, всадил бы мерзавцу клинок меж лопаток. Но Приск бить в спину не стал. Фирмин перекатился по мощеной дорожке и вскочил. Отнял у какого-то легионера щит. Вообразил, что теперь его не достать.

— Дерьмо! Да я тебя… — Он сделал выпад, Приск отбил.

Новый удар…. Опять не достиг цели.

— Коли! Коли! — вопили собравшиеся вокруг легионеры, позабыв, что меч у новичка кривой. — Коли, урод! Трус!

Но вместо этого Приск нанес два удара наискось по щиту, а потом неуловимым обратным движением вспорол Фирмину правый бок. Ветеран заревел, пошел в атаку, и вновь кривой клинок впился ему в бок. Фирмин зашатался, отбросил щит, попытался сохранить равновесие, ринулся вперед, и в этот момент Приск полоснул его по горлу. Фирмин стал заваливаться на бок.

— Неплохо, — сказал Декстр бесстрастно. — Ты только что убил легионера.

Фирмин, однако, был еще жив. Он выгибался, пробовал ползти по мостовой.

— Два дня промучается, потом сдохнет, — сказал подошедший к месту драки знаменосец Мурена.

— Что случилось? — Толпа легионеров начала редеть, и сквозь неплотную цепочку протиснулся Валенс. Огляделся, смекнул, в чем дело. — Что это? Кто дал тирону фракийский меч?

Приск глянул на Декстра, даже дернулся к нему. Тот молчал, закаменев. Валенс заметил. Увидел пустые ножны на поясе Декстра. Кое-что понял. Нахмурился.

— Ты все же устроил это, урод! — прошипел сквозь зубы. — Я же сказал…

— Я был прав. — Декстр самодовольно улыбнулся.

Два капсария на носилках унесли раненого в госпиталь.

— Пошли! — сказал Валенс, глянув на Приска мрачно.

— Куда?

— В карцер. Куда же еще?

* * *

Охраняли тюрьму четверо легионеров. У входа с Приска сняли лорику, ремень с пустыми ножнами, велели снять калиги и в таком виде втолкнули внутрь.

Небольшое, узкое помещение, низкое, так что и не распрямишься как следует, облицованное камнем. Одна-единственная дверь, дубовая, обитая медными полосами, запиралась снаружи на засов, и у двери этой всегда дежурил легионер. Единственное узкое окошко под потолком снаружи было прикрыто деревяшкой, так что свет в карцер почти не проникал — только едва теплились бледные полосы по краям, сообщая, светло на дворе или уже спустилась тьма. Внутри же всегда было темно.

Когда Приска втолкнули внутрь, он подумал, что в карцере никого нет, что он — единственный заключенный. Его охватил озноб, зубы сами против воли выбили долгую дробь. Он огляделся, отыскивая, куда бы сесть или лечь, и, ничего не найдя, опустился прямо на пол.

— Не сиди на полу, помрешь, — раздался из дальнего угла голос.

Приск подскочил.

— К-кто здесь? — спросил он темноту, потому что не видел по-прежнему.

— Я, Кротон… Легионер. Я уже три года здесь сижу.

— Три года… — Приск ужаснулся. — 3-за что… — Зубы стали клацать уже совершенно невозможно, так актеры изображают страх на сцене. Зрители всегда ржали в такие моменты. Но Приску сейчас было не до смеха.

— Убил одного гада, — отозвалась темнота.

— Я тоже убил, — признался Приск. — И тоже гада.

Арестант зашевелился. Темное на темном — движение скорее угадывалось — медленно проплыло в сторону и вверх, зашелестел набитый соломой матрас, звякнуло железо. Цепь? Этот человек прикован?

— Как звать тебя? — спросил Кротон.

— Приск.

— Тебя не приковали?

— Нет.

— Тут есть второй тюфяк. Можешь взять.

— Где?

— Рядом со мной. Подойди, я знаю, ты добрый мальчик… — Голос зазвучал жалобно, льстиво.

Двигаясь вдоль стены, Приск пошел на голос.

— Ну, где же ты? — нетерпеливо спросил Кротон.

Теперь уже обитатель подземелья дрожал так, что стучали зубы.

— Тут, — ответил Приск и остановился.

«Заманивает! Но зачем?..»

За спиной лязгнула дверь. Приск отскочил в сторону и едва не упал.

Вошел легионер с факелом. Карцер осветился. Приск наконец разглядел его обитателя — с серым грязным лицом, с красными слезящимися глазами, обросшего клочковатой, чуть ли не до колен бородой. Он был в каких-то жутких лохмотьях — в таких даже рабы не ходят. Впрочем, ходить ему было некуда: несколько звеньев цепи позволяли сделать чуть больше шага. В углу имелось медное ведро для оправки, чуть поодаль — кувшин с водой.

Никакого второго тюфяка не было.

— Не подходи к нему! — сказал легионер, укрепляя факел в бронзовом держателе. — Загрызет. До середины карцера ему не дотянуться — эта половина твоя. — Легионер махнул рукой, как бы проводя черту от двери к окну.

Пленник дернул цепь, оскалился, обнажая гнилые черные зубы.

Охранник вышел, но тут же вернулся, принес новенький хрустящий матрас и ведро. Потом, со второго захода, кувшин с водой и лепешку.

После чего вышел, оставив горящий факел. По тому, как потрескивала смола и билось, то вспыхивая, то угасая, пламя, света этого должно было хватить ненадолго. А потом наступит темнота и в темноте — сумасшедший, прикованный к стене цепью. Вдруг у него достанет силы вырвать кольцо? Вдруг это казнь такая…

Казнь без суда?

Приск положил тюфяк как можно дальше от Кротона, взял лепешку, кувшин и принялся есть.

— Поделись хотя бы, — заскулил Кротон.

Приск отломил половину и швырнул в дальний, даже при свете факела почти черный угол. Тонкая рука метнулась белесой змеей, ухватила добычу.

— Хороший мальчик, — донеслось из угла. — Вкусный…

Он так и сказал — вкусный, как будто ел самого тирона. Но, кто знает, может, после трехлетнего заключения арестанту так и казалось. Приска передернуло. По мере того как выгорал факел на столбе и мрак заливал карцер, возрастал и ужас Приска.

* * *

Давно погас факел, за окном стемнело, дверь больше не открывалась, никто не приходил. Приск не ведал, спит он или бодрствует. Иногда ему казалось, что спит, иногда — что это наяву нечто огромное, черное движется в ночи и тянет, тянет к нему руки, но никак не может дотянуться.

— Приск! — раздалось у окна.