— Питер, ты производишь впечатление человека действия, и я не думаю, что выкуп за невесту будет проблемой, — сказал Крейг. — Чего же ты ждешь?

— Она — матабелка, а я — машон. Капулетти и Монтекки. Этим все сказано.

Дети, под руководством Сары, спели им приветственную песню с террасы, потом наизусть рассказали алфавит и таблицу умножения, пока Сэлли-Энн запечатлевала на пленке сосредоточенные выражения их лиц. Потом Сэлли-Энн села в «лендровер», а дети долго кричали что-то им вслед и махали руками, пока не скрылись за клубами пыли.

Дорога была неровной, и машина прыгала на глубоких рытвинах, выбитых в сезон дождей в черной земле, а потом засохших до состояния бетона. Сквозь деревья были видны голубоватые горы на северном горизонте, казавшиеся отвесными, зазубренными и неприветливыми.

— Горы Понгола, — пояснил Питер. — Очень плохие места.

Потом он начал рассказывать, что они увидят, доехав до места назначения.

— Эти центры перевоспитания не являются концентрационными лагерями, скорее, как следует из названия, их можно назвать центрами обучения и адаптации к нормальной жизни.

Он бросил взгляд на Крейга.

— Тебе, как и всем нам, хорошо известно, что нам пришлось пережить ужасную гражданскую войну. Одиннадцать лет ада, которые довели до звероподобного состояния практически целое поколение. Начиная с юношества, они не представляли себе жизни без автомата в руках, их не учили ничему, кроме разрушения, они не узнали ничего, кроме того, что исполнения желания можно добиться, убив любого, кто стоит на твоем пути.

Питер Фунгабера помолчал, и Крейг понял, что он вновь переживает свою жизнь в те ужасные годы.

— Этих бедняг, — сказал Питер, вздохнув, — обманули их лидеры. Для поддержания их духа в годы тягот и лишений войны они давали обещания, которые не могли быть выполнены. Им обещали плодородные земли, сотни голов лучшего скота, деньги, автомобили и столько жен, сколько они пожелают. — Питер сердито махнул рукой. — Когда их надежды на богатую жизнь не оправдались, они восстали против тех, кто ее обещал. Каждый был вооружен, каждый был солдатом, который уже убивал и мог убить не задумываясь. Что нам оставалось? — Питер взглянул на часы. — Пора пообедать и дать ногам отдохнуть.

Водитель остановил джип у дамбы и деревянного моста над рекой, прохладные воды которой струились по песчаным берегам, поросшим приветственно кивавшим высоким тростником. Солдаты разожгли костер, стали жарить початки кукурузы и заваривать малавийский чай, а Питер неторопливо направился со своими гостями к дамбе, продолжая лекцию:

— У нас давно существовал один обычай. Если молодой человек становился непослушным и начинал с пренебрежением относиться к законам племени, его отправляли в лесной лагерь, в котором старейшины выбивали из него дурные привычки. Центр перевоспитания является современной версией такого традиционного лесного лагеря. Я не буду ничего скрывать от вас. Центр, который мы собираемся посетить, не является фешенебельным домом отдыха. Опасные люди, которые в нем содержатся, воспринимают только достаточно жесткое обращение. С другой стороны, это не лагерь смерти, скорее его можно назвать исправительными казармами британской армии.

Крейг не мог не поразиться честности Питера Фунгаберы.

— Вы сможете поговорить с любым из содержащихся под стражей, но я должен попросить вас, особенно это относится к вам, Сэлли-Энн, не бродить по лесу без сопровождения. — Питер улыбнулся. — Место весьма отдаленное и дикое. Дикие звери, например, гиены и леопарды, привлеченные отходами и сточными водами, стали бесстрашными и наглыми. Если вы захотите покинуть лагерь, обратитесь ко мне, и я распоряжусь об охране.

Они скромно пообедали, очищая жареные початки пальцами и запивая их черным, крепким, переслащенным чаем.

— Если вы готовы, можем продолжить путь. — Питер провел их к «лендроверу», и через час они подъехали к центру перевоспитания Тути.

Во время гражданской войны здесь находился один из «защищенных поселков», в которых правительство Смита пыталось защитить чернокожих крестьян от преследований партизан. На вершину центрального холма, на котором была уничтожена вся растительность, были подняты гигантские гранитные глыбы, из которых был сложен небольшой форт с амбразурами для пулеметов, вышками, окопами и блиндажами. Ниже располагался лагерь, представлявший собой ряды глинобитных хижин, расположенные вокруг плаца или футбольного поля, судя по примитивным воротам. Ближе к форту была возведена чисто побеленная стена, предназначение которой Крейгу было непонятно.

Лагерь, помимо глубокого рва, был окружен двумя рядами колючей проволоки. Ограждение было очень плотным, и высота его составляла не менее десяти футов. Дно рва было утыкано заостренными деревянными колами, углы форта охранялись сторожевыми вышками. Часовые у единственных ворот отдали честь Питеру, и «лендровер» поехал по огибавшей плац грунтовой дороге.

На самом солнцепеке двести или триста молодых чернокожих, одетых только в шорты цвета хаки, старательно занимались гимнастикой под крики одетых в военную форму инструкторов. В крытых соломой хижинах без стен сотни других заключенных сидели ровными рядами на голой земле и хором повторяли написанный мелом на доске урок.

— Проведем экскурсию чуть позже, — сказал Питер. — Сначала надо удобно разместить вас.

Крейга поселили в блиндаже форта. Земляной пол был чисто подметен и смочен водой, чтобы не поднималась пыль, и в блиндаже было прохладно. Из обстановки Крейг увидел только тростниковый коврик и занавеску из мешковины, закрывавшую вход. На коврике он увидел коробку спичек и упаковку свечей и подумал, что, вероятно, такие предметы роскоши предназначались только особо важным гостям.

Сэлли-Энн поселили в блиндаже, отделенном от его временного пристанища окопом. Казалось, ее совсем не смутили примитивные удобства, так как Крейг увидел, что она сидит на коврике в позе лотоса, спокойно протирает линзу объектива и заряжает фотоаппарат новой пленкой. Питер Фунгабера, извинившись, направился по окопу на командный пункт, находившийся на вершине холма. Через несколько минут заработал генератор, и Питер за говорил по системе оповещения слишком быстро, чтобы Крейг смог понять, на языке шона. К ним он спустился через полчаса.

— Через час стемнеет. Мы спустимся и посмотрим, как содержащиеся под стражей получают вечернюю пищу.

Тишину в очереди за пищей нарушало только шарканье ног. Не было слышно шуток, не видно улыбок на лицах. В глазах людей не было заметно даже малейшего любопытства по поводу приехавших белых посетителей и генерала.

— Простая пища, — пояснил Питер. — Кукурузная лепешка и овощи.

Каждому заключенному бросали в миску черствую белую лепешку, поверх которой клали горку вареных овощей.

— Мясо — раз в неделю. Табак — раз в неделю. Причем возможно наказание в виде лишения этих продуктов за плохое поведение. — Питер говорил чистую правду. Все люди были худыми, под твердыми мышцами были видны ребра, на телах не было ни капли жира. Они жадно проглотили ужин, даже не садясь на землю, и вытерли начисто миски пальцами. «Худые, но не истощенные, — подумал Крейг. — Не переедают, но и не голодают». И тут он подозрительно прищурился.