Шри уверяла генерала: фенотипические сады имеют огромный экономический потенциал.

– Изменить гены с тем, чтобы организм проявлял новое свойство, – тривиально. Но если понять, как именно происходит кажущееся случайным изменение фенотипа, я смогу создавать новые разновидности универсальных высокоадаптивных растений, способных давать те плоды, в которых есть нужда. Яблоки, помидоры, кукуруза будут расти на одной лозе. Либо один сезон – яблоки, а второй – помидоры.

Шри потратила много сил на попытку убедить. Но генерал по-прежнему сомневался.

– По крайней мере, вы прошли проверку этого мелкого монстра, – заключил он. – И что дальше?

– Мы снова поговорим. Надеюсь, более открыто.

– Она подбросила вам лакомый кусочек, и вы завиляли хвостом, как щенок. Кто тут кем командует? – буркнул генерал.

– Я с радостью позволю ей верить в то, что она проверяет меня. Это позволит ей считать, что у нее некая власть надо мной. А это сблизит нас.

– Психологи думают, что она пытается манипулировать вами.

– Конечно! – согласилась Шри. – Она ведь не хочет пытки. Девочка желает лучшего обращения. Quid pro quo[2].

– Если она хочет лучшего обращения, пусть дает лучшую информацию.

– Она уже дала сад. Со временем даст и больше.

– У вас еще семь дней, – сказал Арвам. – И больше никаких садов.

Психологи предупредили Шри, посоветовали не сближаться слишком быстро. Девочка заговорит более охотно и свободно и с большей вероятностью выдаст нужную информацию, если Шри будет заходить не каждый день. Она не вняла совету. Предложенный план – грубая вариация на тему принципа подкрепления, вроде случайной выдачи мыши кусочков пищи после выполнения заданий, поскольку в этом случае мышь работает интенсивней, чем при стабильном награждении за выполненную работу. Люди – не мыши, а Юли – не обычный человек. Она сразу разгадает нехитрую схему. К тому же если генерал назначил срок – он его не передвинет. Нужно проводить как можно больше времени с Юли, пусть и в ущерб Берри и остальной работе.

Шри обсудила с девочкой удивительные, изощренные детали устройства сада Авернус, рассказала о своем детстве: как росла застенчивой, робкой и одинокой в провинциальном городишке, где больше никто не интересовался наукой, как выбивалась из сил, стараясь вырваться оттуда, но из-за низкого происхождения смогла добиться лишь места на агрикультурной исследовательской станции в Сан-Луисе, как ее работа привлекла внимание «экологического святого» Оскара Финнегана Рамоса, давшего ей одну из своих знаменитых стипендий на обучение. Шри рассказала про свое первое озарение, про решение проблемы, критически важной для построения новой системы искусственного фотосинтеза. Шри рассказала о двоих своих сыновьях, об исследовательском институте, построенном на антарктическом полуострове, о созданном там биоме, о биомах, которые Шри создавала в других местах, включая печально известный проект на Радужном Мосту, на Каллисто.

Шри открывала свою жизнь и сердце перед Юли, рассказывала то, что не говорила никому. Шри пыталась наладить контакт, найти точки соприкосновения. Шри не упоминала об убийстве своего учителя, но попыталась объяснить отчаяние и амбиции, побудившие рискнуть всем и прилететь в систему Сатурна, оставить одного сына на Земле, а другого взять с собой и отдать его в заложники военным.

– Я одинока, – сказала Шри. – Все по-настоящему умные люди рано или поздно бывают одинокими. Хотя я не так умна, как твоя мать, я все-таки умнее большинства людей. И временами жалею об этом. Моя жизнь стала бы намного проще, если бы я могла принять обычную жизнь и обычные мелкие, банальные амбиции.

Юли задумалась, затем сказала:

– Я легко вижу сквозь маски, которые люди носят на публике. Я думаю быстрее их и чаще всего без труда угадываю их мысли. Оттого мне тяжело любить людей, и оттого я одинока. Мне кажется, будто я – единственный настоящий человек в игрушечной вселенной, слишком маленькой для меня. Вы так себя ощущаете?

– Иногда.

– А я – всегда. И со всеми.

– Включая твою мать? – спросила Шри.

На мгновение ей показалось, что девочка откроется, но та пожала плечами и сказала:

– Никто не понимает маму. Даже она сама.

В таком же духе это и продолжалось. Шри тратила часы, пытаясь отыскать точки соприкосновения, и как только они, казалось, находились – девочка отступала в холодную крепость безразличия. На четвертый день Шри пошла к полковнику, ведавшему охраной Юли, и рассказала о том, чего хочет. Полковник засомневался – он был осторожным благоразумным человеком, – но он не мог посоветоваться с генералом. Арвам Пейшоту посещал Багдад на Энцеладе, а Шри упорно гнула свое и обещала принять всю ответственность на себя.

Назавтра она встретилась с Юли на краю леса, окаймлявшего купол. Над головами, будто ястребы, висели дроны. Запястья девочки были связаны, она стояла перед шеренгой вооруженных солдат, одетых в в черную броню. Юли выглядела безмятежной, уверенной в себе – и очень маленькой.

– Я подумала, что тебе понравится прогулка, – призналась Шри.

– Почему нет? – беззаботно спросила Юли.

Охрана и роботы следовали по пятам, когда Юли со Шри пробирались под зеленой сенью леса. Юли сказала, что несколько раз уже была здесь. Мать дружила с Эбби Джонс, матриархом клана Джонс-Трукс-Бакалейникофф.

– Вряд ли Эбби живет здесь, – заключила девочка.

– Думаю, ее перевезли в Париж.

Эбби Джонс была политической узницей, одной из многих, посаженных в тюрьму без суда.

– Я рада тому, что она не умерла, – сказала девочка. – Эбби была почти такая же знаменитая, как моя мама, – но очень легко относилась к славе.

Они поговорили про исследование окраин Солнечной системы, принесшее Эбби славу и кредит среди дальних, о визитах Авернус и ее небольших подарках клану: о бродящих по лесу карликовых животных; о нескольких новых видах цветов, растущих в ухоженных садах за жилищами; о перепланированной системе утилизации отходов. Шри с Юли присели в тени большого пробкового дуба и вместе выпили кувшин холодного гранатового сока, закусывая пао-де-кейжу и прочими лакомствами, приготовленными личным поваром Арвама Пейшоту.

– Очень приятно, – заметила Юли, – но было бы гораздо приятнее не быть скованной, будто животное, и под надзором вооруженных людей и машин. Разве недостаточно ошейника? Если я попытаюсь наделать глупостей, меня тут же оглушат. А я обещаю, что не буду их делать.

– Военные боятся тебя.

– А вы? Вы боитесь меня?

– Скажем так: я осторожна, потому что не знаю всех твоих способностей, – уточнила Шри.

– Да, вы не знаете, – с видимым удовольствием подтвердила Юли.