национальное государство. Они оба отмечали, что Царь-Миротворец обладал большой способностью «мягкой силы», включавшей личный пример, силу духа и разума и большую человеческую обаятельность.

Наши собеседники полагали, что Александру III в очень высокой степени было присуще чувство России, чувство родины, а его патриотизм был не казенно словесным, а трудолюбивым. Помнится, князь Голицын с тактичной аккуратностью (дабы не обидеть не слишком знакомых собеседников) оттенял в своих высказываниях мысль, что для этого императора, кажется, главным была даже не его собственная семья, которую он очень любил… И тем более не царская фамилия. А главным для него, должно быть, являлось всё русское общество, а особенно его национально мыслящая часть.

Князь Зураб был прямей в своих высказываниях. Он твердо подчеркивал, что, по его мнению Александр III относился к личностям, отличавшимся очень высокой энергетикой созидания. То есть этот правитель – один из тех редких людей, которые видят и понимают окружающий мир не только прекрасным, но и как бы нетерпеливо ждущим их активных забот!

…Вот такой была та богатая на размышления встреча. И постепенно и она тихо отошла в прошлое. Но вдруг, словно отклик на её главную тему, в центральной газете «Культура» целой страницей вышел материал Андрея Самохина, его интервью с Еленой Чавчавадзе.

Заслуженный деятель искусств России, создательница кинофильмов о больших событиях русской истории, Елена Чавчавадзе хорошо известна русскому обществу. В 2017 году на первом канале российского телевидения проходил её документальный фильм «Революция. Западня для России», рассказывавший о событиях 1905 года. А в дни своего интервью с «Культурой» Елена Чавчавадзе уже завершила фильм, посвящённый Александру III. Поэтому и всё общение с сотрудниками уважаемой газеты главным образом посвящалось личности и трудам этого императора.

Если говорить кратко, стараясь не повторять дословно все основные моменты собеседования, то Елена Чавчавадзе говорила об Александре III как о «мощной государственной фигуре, отодвинувшей на четверть века российскую смуту». Она спокойно размышляла о том, что Царь-Славянофил «не свернул, а развил, скорректировал реформы своего отца». А рассуждая об Александре III как о человеке, она с симпатией отмечает, что «он действительно был огромный, как былинный богатырь, с окладистой бородой вопреки тогдашней моде высшего света. Он воплощал, казалось бы, сам наш национальный дух…»

Автор серии исторических кинофильмов о предреволюционной и революционной России не избегает острых моментов советских исторических повествований об Александре III и решительно отметает их явную тенденциозность и откровенную лживость.

Она развенчивает мифы об антисемитизме императора, его малой культурности и столь же малой образованности и всю иную откровенно намеренную дезинформацию, которой революционеры подвергали его образ при жизни и после смерти. «Смешно говорить подобное о человеке, чьим любимым писателем был Ф. М. Достоевский, и кто одним из первых прочитал и внимательно изучил фундаментальный труд Н. Данилевского “Россия и Европа”».

Чавчавадзе не скрывает, что решающим поводом к созданию кинофильма о Царе-Славянофиле стало открытие в Ялте памятника Александру III, знаменующее определенный поворот не только в восприятии образа этого правителя, а и поворот от угодливого следования интересам Запада к самостоятельному суверенному пути России.

«…Нам не дано предугадать…» Но нам, краеведам, желающим ясней разглядеть наше русское прошлое, дано посильно проследить пунктирно слабую, но подлинную ниточку исторических перекликов, идущих от царского детства, от Фёдора Константиновича Опочинина, Михаила Семевского, князей Волынских, дворян Селифонтовых, князей Чавчавадзе в сегодняшний день, в котором образ Александра III, подлинно русского императора, воскрес в своей исторической подлинности. Он вновь привлекает и ободряет русских людей и в их числе и жителей самой срединной России, чьи предки имели счастье видеть этого могучего россиянина в своих родных местах.

«Царь-батюшка»

В душе русского человека – неосознанная тяга к патронимичной власти, мечта видеть главу государства не равным себе, но «отцом», «хозяином»

Ю. Бессмертный, историк

…Конечно, время всесильно. Конечно, в его власти туманом прошедших лет закрывать даже самые яркие былые события. И, конечно, его ветер уносит из людской памяти живую яркость даже и того, что безмерно волновало и восхищало наших предков Новые свершения, новые события, новые беды и радости – всё это встаёт неодолимой завесой между прошлым и нынешним. И всё же… И всё же…

И всё же людям новых времён бывает безмерно жаль прежних незапечатленных событий, подробные сведения о коих в своё время никто не догадался хорошо и полно положить на бумагу. Вот так и нам сегодня жаль, что касания жизни Царя-Миротворца судеб нашего края в своё время запечатлены были столь отрывочно и слабо, столь пунктирно и недостаточно. И чувство это, должно быть, свойственно не только нам. Краткий александровский век, предпринявший могучую попытку повернуть характер жизни гигантской империи на национальный путь, издавна привлекал многих и волновал их души сожалением о невозвратности таких земных деяний и желанием раздвигать завесы времени и обретать посильную различимость картин былого.

Вот, например, в рабочем кабинете замечательного национального писателя России Владимира Солоухина главную стену украшал большой портрет Александра III. Этого советского писателя (монархиста!) весьма интересовало именно александровское время, и он желал ясней разглядеть его.

Вот и нас в русском прошлом особенно интересует именно оно. И мы сожалеем, что наши предшественники, мышкинские просвещённые люди, текстуально не запечатлели всего, что знали и помнили о касательствах судьбы царя – всероссийского Хозяина – к жизни нашего края. Но… Но, может быть, мы не совсем правы?

Может быть, такие материалы ими были созданы и имелись даже в немалом числе? Во всяком случае, поводов для этого было немало, мышкинцы ведь не только принимали Александра Александровича в своём уезде, а многие из них присутствовали на различных событиях, связанных с его участием, проходивших в иных местах. Наши старые краеведы полагали, например, что А. А. Тютчев был в числе людей, неоднократно видевших высокого гостя, П. Н. Скрыпицын встречал его при въезде в нашу губернию и сопровождал до своей усадьбы, до города Мышкина и в пределах всей губернии. Они оба были высокопросвещёнными людьми и едва ли могли не коснуться тех замечательных событий в своей переписке с друзьями и близкими и в иных материалах. Мы уж не говорим о Фёдоре Константиновиче Опочинине, который непременно должен был отозваться на эти события.

К таким же материалам мог обратиться и ещё один мышкинец, весьма достойный внимания потомков. Это Алексей Ильич Пятунин. Именно он стал после Фёдора Константиновича предводителем уездного дворянства и пребывал в этой должности до 1884 года.

Что это за человек? Чин у него был скромный, всего лишь коллежский регистратор. Но его жизненный путь отчасти схож с опочининским. Пятунин не заинтересовался продвижением