ему, что кое-кого встретила и лечу к нему в ЛА. Оглядываясь назад, я понимаю, как это было жестоко с моей стороны, но мое стремление к честности в отношениях не оставляло выбора. Мне сразу стало легче.

Я так стремилась попасть в Лос-Анджелес, что, казалось, мне даже не нужен был самолет, чтобы взлететь. Когда мы пролетали над Аризоной, я ушла в туалет и пробыла там все время, пока мы не начали снижаться. Я уложила волосы, сделала макияж, переоделась и вышла из самолета в полной боевой готовности: на мне был облегающий брючный костюм в тонкую полоску и ботинки на высокой платформе. Барри ждал меня у выхода. Он распорядился, чтобы мой багаж доставили отдельной машиной, а я поехала с ним в его желтом «Ягуаре» Е-класса. Он устроил мне роскошный прием, я была в Голливуде, и мне казалось, будто я попала в кино. По дороге он спросил, хочу ли я заехать в гости и выпить у его друга, легендарного продюсера Рея Старка, или поехать домой. Мы поехали домой.

Его дом оказался красивым уединенным особняком в калифорнийско-средиземноморском стиле и располагался в конце длинной аллеи в районе Колдвотер-каньон. Дворецкий-англичанин провел меня в гостевую комнату, где меня ждал яркий букет цветов. Мне не надо было приводить себя в порядок, я и так была во всеоружии. Наверное, мы поужинали. Я не помню. Зато я помню, как мы сидели, прижавшись друг к другу, на диване в гостиной. Таким же резким тоном, как когда он скомандовал мне прилететь в ЛА, он сказал: «Пойдем в постель». Мы оба неподвижно лежали в его кровати, накрывшись покрывалом, и ужасно нервничали. Нас буквально трясло. Мы выпили по таблетке валиума и заснули.

На следующий день он пошел на работу, а я отправилась исследовать дом. Каким же он был загадочным мужчиной! Я ничего не знала о его жизни, и мне было очень любопытно. В ящиках было пусто, по книгам, расставленным на полках, тоже ничего особо не скажешь. Позже выяснилось, что он только-только въехал в этот дом и вся мебель была предоставлена отделом реквизита студии Paramount. Он вернулся домой в середине дня, мы пообедали и пошли в бассейн. Сексуальное напряжение нарастало. Когда мы наконец поддались ему, страсть накрыла нас с головой, и с самого первого прикосновения он отдался мне полностью и безоглядно, как никто раньше. Позже он признался мне, что тоже не испытывал ничего подобного и уж точно никому не открывался так, как мне. Между нами произошло нечто особенное и судьбоносное, и с того самого момента мы любим друг друга без памяти.

Его друзья не могли поверить в происходящее. Никто раньше не видел его с женщиной. Я чувствовала себя самой особенной женщиной в мире.

С тех пор Барри навсегда стал частью моей жизни. Он полюбил меня безусловной любовью, угадывал мои желания и потребности и никогда не переставал поражать меня своим безоговорочным доверием. После этих невероятных выходных я вернулась в Нью-Йорк, и наши жизни больше не были прежними. Барри разделил рабочее время между ЛА и Нью-Йорком, где он поселился в здании Hampshire House в районе южной части Центрального парка. Иногда я оставалась у него, иногда он у меня на Парк-авеню. Я помню, как он впервые побывал в нашем поместье Cloudwalk. Дети отправились туда днем ранее вместе с няней, а мы с Барри должны были подъехать в субботу. Он страшно волновался перед знакомством с детьми. Он как мог оттягивал отъезд, настаивая на том, что ему сначала надо заехать к своему портному, у которого он заказал несколько костюмов. Он без конца твердил, что не знает, как обращаться с детьми. Наконец к середине дня мы добрались.

Как только мы зашли в дом, он тут же расслабился и уселся в уютном кресле у телефона в гостиной, в котором он сидит до сих пор. Татьяна и Александр вели себя так же невозмутимо, как и всегда при знакомстве с моими друзьями, и его нервозность сразу же улетучилась. Я помню, как он рассказывал мне, что, когда он остался с ними в комнате один, четырехлетняя Татьяна, решившая разузнать, что он за человек, спросила его: «С кем ты дружишь?» Никто из нас не помнит, что он ответил, но мы навсегда запомнили ее вопрос.

С тех пор прошли десятилетия, но мы по-прежнему с удовольствием проводим выходные в Коннектикуте все вместе. Как-то вечером по пути обратно в Нью-Йорк мы проезжали мимо пожилой пары, которая переходила Лексингтон-авеню. Барри сбавил скорость, чтобы пропустить их, и, пока они переходили дорогу, держась друг за друга, нам обоим пришла в голову одна и та же мысль: однажды и мы будем такой пожилой парой, помогающей друг другу перейти улицу. Мы оба отлично помним эту сцену, только он считает, что это случилось на Мэдисон-авеню, а я уверена в том, что на Лексингтон-авеню.

Барри вошел в нашу семью с чудесным принципом «нет ничего невозможного».

В 1976 году на День матери Барри подарил мне маленькую моторную лодочку, чтобы дети могли научиться кататься на водных лыжах на озере Кэндлвуд возле поместья Cloudwalk. В тот год мы устроили шумное празднество по случаю Дня независимости. Майк Николс приехал с Кэндис Берген, Луи Маль один (они с Кэндис поженятся спустя пару лет), режиссер Милош Форман и писатель Ежи Косинский тоже были нашими гостями, а моя ближайшая соседка, светская львица Слим Кит, пришла с актрисой старых фильмов 30-х и 40-х годов Клодетт Кольбер, которая у нее гостила. «О, я так хочу прокатиться на вашей яхте!» – сказала Клодетт Барри, когда в разговоре мы упомянули, что до этого провели день на своей лодке. Мы от души посмеялись над тем, что она вообразила, будто наша маленькая моторная лодочка была яхтой. Но Клодетт как в воду глядела, потому что Барри так и не избавился от своего пристрастия к лодкам. Они просто становились все больше и больше.

Барри всех нас баловал. Он приносил детям реквизит из сериала «Счастливые дни», возил нас в Доминиканскую Республику и в Диснейленд. Но больше всего они любили бывать в его доме в Лос-Анджелесе – там были бассейн и его колли, Стрелка и Рейнджер. Он водил детей в павильон Paramount, где шли съемки фильма «Несносные медведи». В канун Нового года, когда мы отмечали мое двадцатидевятилетие на вечеринке у Вуди Аллена, он подарил мне двадцать девять бриллиантов в коробке из-под пластырей.

В марте 1976 года я попала на обложку журнала Newsweek. Все та же Линда Бёрд Фрэнк, которая была автором материала в журнале New York, положившего конец нашему браку с Эгоном, написала