потом начала все больше осознавать, что в каком-то смысле была виновата в этом сама. Изменив себя, я потеряла те качества, которые изначально привлекли во мне Алена. Я превратилась в тихую, покорную женщину, в которой, как мне казалось, он нуждался, только ради того, чтобы в итоге он завел роман на стороне с такой женщиной, какой я была раньше. Я не из тех, кто готов смириться с унижением: вместо этого предательство вызвало у меня стремление победить. Когда я сказала им, что мне известно об их романе, я вела себя невозмутимо и полагала, что мое спокойное поведение уменьшит соблазн «запретного плода» и в конечном счете разрушит его привлекательность. Я была права. Их роман вскоре закончился, а мы с Аленом пробыли вместе еще немного, но я знала, что скоро для меня настанет время двигаться дальше.

Рассуждая об этом сейчас, могу сказать, что ни на что на свете не променяла бы годы, проведенные с Аленом в Париже, или те, что мы с Пауло провели между Бали и Америкой. Никто не может прожить всю жизнь с одним-единственным, неменяющимся набором личных качеств. Наша природа гораздо сложнее, и на разных этапах жизненного пути наши потребности и желания склонны меняться. Благодаря своему труду я очень рано добилась финансовой независимости, поэтому у меня были недоступная большинству роскошь потакать своим прихотям, а также возможность отказываться от них, когда приходило время.

Паоло подарил мне безмятежность, которая мне была нужна, чтобы восстановиться после маминого срыва, и спасительное убежище от бешеного ритма жизни в Нью-Йорке. Ален подарил мне шанс вернуться в Европу и окунуться в мир культуры и идей, которые мне были так необходимы после отшельничества в Cloudwalk. А еще Ален подарил мне двух чудесных пасынков и падчерицу, которых я очень люблю и с которыми мы остались близки. Джеки теперь уважаемый Джон Элканн, управляющий компанией «Фиат» и ее филиалами, Лапо – очень успешный дизайнер и гениальный маркетолог, а Джиневра – принцесса, мать троих детей, кинопродюсер и директор музея «Пинакотека Джованни и Мареллы Аньелли». Все трое – как родные для Алекса и Татьяны и часть нашей семьи.

Я часто задаюсь вопросом, какой бы женщиной я стала, не экспериментируя с такими совершенно разными стилями жизни, какие были у меня с Пауло и Аленом. Смогла бы я быть с Барри все эти годы? В глубине души мне жаль, что этого не произошло: вместо этого я причиняла ему боль и потеряла годы жизни, которые мы могли бы провести вместе. Но, с другой стороны, я рада. Возможно, именно этот опыт сделал меня лучшей женой и спутницей жизни для Барри. Мне надо было примерить разные версии себя, чтобы узнать, какая мне подходит больше. И на Алене примерка не закончилась.

В 1989 году, когда я уехала из Парижа и вернулась в Нью-Йорк, моя личная жизнь находилась в подвешенном состоянии. Как обычно, Барри был рядом, готовый выслушать и поддержать меня, но в какой-то степени мы потеряли друг друга, и я не хотела снова делать ему больно. Сначала мне надо было обрести себя настоящую, и это было непросто. Я жила между домом Cloudwalk, отелем Carlyle в Нью-Йорке, где сняла апартаменты, и островом Харбор на Багамах, где я помогала своей матери обустроиться в ее маленьком белом домике с голубыми ставнями на пляже с розовым песком.

Я вновь сблизилась со старыми друзьями, пережила несколько коротких увлечений, но была далеко не в восторге от самой себя. Как бы я ни любила проводить время с Барри – мы везде ходили вместе, – я все еще не была готова связать себя обязательствами. Одной из причин тому была моя тайная связь с красивым загадочным талантливым мужчиной, единственным, кто в итоге бросил меня.

Я не собиралась влюбляться в Марка Пепло, как и он в меня, я уверена. Мы с Марком долгое время были друзьями, сценарий к фильму «Последний император», режиссером которого был Бернардо Бертолуччи, он написал в гостевой спальне нашей с Аленом парижской квартиры (фильм получил девять премий «Оскар» в 1988 году, включая награду за лучший адаптированный сценарий). Кроме того, Марк был несвободен – он жил в Лондоне с женщиной, с которой я была знакома, и их двенадцатилетней дочерью. Мне никогда не приходило в голову заводить с ним роман, но однажды он позвонил мне в Нью-Йорк после моего возвращения из Парижа – и вспыхнула страсть.

Все происходило как в кино, в буквальном смысле слова. В детстве я писала стихи и короткие рассказы о любви, и мне всегда казалось, что самое романтичное и увлекательное в отношениях – это встречи украдкой, невысказанные мысли, незаданные вопросы и тайна. Наш роман полностью подходил под это описание. У нас с Марком были прекрасные отношения. Я уважала его интеллект, он был одним из самых красивых мужчин из всех, кого я встречала, и с ним было здорово путешествовать. Вскоре после начала нашего романа он позвал меня приехать к нему на Шри-Ланку, где он занимался поиском локаций для фильма «Победа», который должен был режиссировать. Я только примерно представляла, где находится Шри-Ланка и что это новое название острова Цейлон. Я тут же купила билет на самолет.

Я никогда не забуду наше с Марком путешествие по волшебному острову Серендип[3], который подарил нам слово «серендипность»[4]. Мы ездили на чайные и каучуковые плантации, к статуе лежащего Будды, в дом писателя Пола Боулза и гуляли по улицам Коломбо. Мы были так далеко от всего. Я была без ума от этого красивого элегантного мужчины, который столько всего знал… мы разговаривали днями напролет. Наши беседы продолжались в самых разных местах – на улицах и в кафе Парижа, римских тратториях, на улицах Лиссабона, на базарах и в помещении гарема дворца Топкапы в Стамбуле, в византийских пещерах Каппадокии, в суфийской мечети в Конье, национальном парке Вермиллен Клифс в штате Юта и когда мы любовались живописью Мантенья в итальянской Мантуе. Где бы мы ни находились, мы говорили и говорили обо всем на свете. Когда мы путешествовали на машине, я читала вслух путевые заметки польского журналиста Рышарда Капущинского или полные страсти новеллы австрийского писателя Стефана Цвейга. Это были наши драгоценные мгновения – время, с трудом выкроенное ради встреч в неизвестных отелях, аэропортах и арендованных машинах.

Барри знал о Марке, а Марк знал о Барри, хоть я и избегала разговоров об одном с другим. Сейчас я понимаю, что уже тогда Барри как будто был моим мужем, а Марк – тайным любовником. Я не могла пожертвовать одним ради другого. Должно быть, я была жестока по отношению к ним обоим, но тогда я этого не осознавала. Барри был спокоен и