и посвятил в этот «бизнесс». Вот с этим, самым младшим, состоял в дружеских отношениях хроникёр этой повести.

Как-то раз мы с ним гуляли и попивали по бутылочке пивка. Шли мы по какой-то тропинке, там была и какая-то свалка, и какой-то лесок, и какие-то дома — многоэтажные, одноэтажные, — мы о чём-то беседовали — не о чём значительном, — вдруг он останавливается и что-то ищет в траве; когда он разагнулся обратно, то в руках у него были два чёрных выключателя, которые устанавливаются в трансформаторах. Они очевидно были сломаны и кто-то выкинул их на ту самую свалку, мимо которой мы только что проходили.

— Зачем они тебе нужны? — рассмеялся я.

Товарищ мне тут же пояснил, что внутри каждого рубильника находится ценный метал, — он произнёс название, но я не запомнил и впервые слышал такое слово.

— Вот ты пиво пьёшь. А сколько стоит бутылка? — спросил он меня.

— Как «сколько стоит», вместе же покупали, забыл что ли? Пятьдесят рублей.

— Вот, а в этом рубильнике (он произнёс опять название дорого металла) (и назвал точный вес) в каждом. Вот таким образом с одного рубильника двести пятьдесят рублей, а с двух пятьсот, — вот тебе и ящик пива!

Товарищ мой был серьёзный, не какой-нибудь фантазёр-теоретик, по одной интонации было слышно, что придя домой, он расколотит молотком оба рубильника, изымет из них сложнозапоминаемый металл и сдаст его в пункт приёма, съездив на металлургический наш завод, может быть уже завтра.

Я обычно пил за его счёт, денег у меня никогда не было, а когда и были, то я старался никого на них не угощать, в том числе и лучшего друга, каким я считал этого металлиста. А он в свою очередь, напротив, с охотой почему-то всегда потчивал меня пивом. Я в тот раз, после этого откровения с рубильниками, совершенно почувствовал облегчение в душе: «Ничего себе! Я тут себя укоряю за пятьдесят рублей, которые жалею на угощение друга, а этот друг по пятьсот на дороге находит — и что ему стоит, что он угощает меня?!» Но я знаю за что он любил меня и не жалел средств на попойки. Я был человек другой формации: если он — расчётливый прагматик, у которого вся жизнь плюс-минус рассчитана в цифрах и рублях, то я — человек искусства, с самых ранних лет играющий на гитаре и мечтающий собирать залы на свои концерты, — музыка была всей мой жизнью, моей страстью, может даже большей, чем страсть у моего друга к зарабатыванию денег.

И вот я подвыпил и начал свою любимую тему о музыке.

— Недавно слушал одного музыканта, как он обсуждает, какая музыка правильная, какая неправильная, как её нужно делать, как её не следует делать. Я вот столько переслушал уже этих экспертов и ничего не могу в их учениях понять. Да и как можно научить искусству?! Это ж не математика, это ж либо есть, либо его нет. (Мой друг мало что понимал, но слушал с интересом.) Ну я понимаю, когда они учат обращению с муз-программами, — это уж математика, — и то, находятся такие — и их много — что начинают: «тут то-то необходимо, тут это».

И знаешь на чём я поймал всех их? Ха-ха-ха! Брякнула мне мысль после очередного просмотра видео-урока одного «сверх-эксперта». Дай думаю послушаю — такой он уж умный на словах, — а что он на деле-то играет? И я тебе скажу, ну от этого не только у меня уши завянут… Ну такого примитива даже я никогда не делал… Туц-туц-туц — всё, вся его музыка. Господи, а сколько ума в его голове, — может он занимается не своим делом? Может из него бы учёный был великий, а он в музыку полез.

— Это как у нас Картавый во дворе! — ответил мне друг. Картавый — это была кличка одного из нашего двора. — У него форма футбольная, бутсы дорогие. А когда играть начинаем, его вообще на поле не заметно. Ха-ха-ха-ха! — рассмеялся он весёлым сиплым своим смехом.

— Ха-ха-ха! Точно, точно!

Я хотел было добавить, что прослушал музыку и других «экспертов» и что почти у всех, за редким исключением, было всё то же самое. Нет! Их музыка конечно была грамотно выверенной, качественно звучала, но сама идея в их музыке, почти у всех, достойна детского сада в своём примитиве. И я бы не осуждал их, если бы они сами сочинили свою музыку, я бы их наоборот похвалил, ибо это было бы что-то новое и оригинальное, — так нет же, они самым примитивным образом копируют у таких же примитивных, только знаменитостей, и более ничего. Одним словом, на словах все гении. Не знаю, может быть мне только попались такие. Я хотел это озвучить, но у друга зазвонил телефон.

— Алё. Здорово. Да тут недалеко. А-а-а. Ну давай. Давай. — он положил трубку. — Макс звонил, хочет за дурью съездить, одному не охота. Поехали, прокатимся? Он возле магазина нас ждёт.

Макс это был тот самый наставник моего друга, который с трудом закончил вечернюю школу. Мы потопали в сторону магазина.

— Да, есть ещё и игры, такие же, как ты рассказываешь про музыку своих этих блогеров. — продолжил он тему по дороге, неожиданно для меня, — я думал у него в одно ухо влетает, во второе вылетает. — Тоже самое, бывает игра с наикрутейшей графикой, но такая тупая, что надоедает через день. Фильмы те же самые возьми, спец-эффекты, шмец-эффекты, а такая ниочёмность, что даже удивляешся иногда, как люди с такими возможностями не нашли достойного режиссёра и сценариста.

Я задумался над его словами, я сам неособо играл в игры, да и фильмы почти не смотрел, но то о чём он сказал, я понимал и был согласен. Мы пришли к магазину и сели в машину, друг сел вперёд, а я назад. Я недолюбливал этого Макса всегда; он, вообще говоря, был какой-то странный, и не только из-за того, что почти всегда был под конопляным дурманом, а человек он был какой-то мёртвый, вернее как робот: он никогда не здоровался первым — ему это просто было не надо, он тянул руку с приветливой улыбкой, но только в том случае, если отвечал на приветствие; он даже со своим младшим другом (с которым