– И снова здравствуй! – громко поздоровалась Корделия.

Сэм развернулся, прижимая свою слишком большую кепку к голове.

– О! Здорово! – расплывшись в улыбке, сказал он. – И-И-ИЙ-СВА-А-А!

– Что такое «И-и-ий-сва-а-а»? – поинтересовалась Корделия.

– Убийство, – объяснил Сэм, грязной ладошкой показывая одну газету.

~ЕЖЕДНЕВНАЯ ПОЩЁЧИНА~

УБИЙСТВЕННАЯ ДРАМА

В ТЕАТРЕ!

Принцесса избегает смерти, но Шекспиру конец!

– Почему тут пишут, что Шекспиру конец? – вслух удивилась Корделия. – Он же умер давным-давно!

Потом она вспомнила, как Гамлет расхаживал по сцене, провывая все свои монологи.

– Ой, наверное, это они так грубо отзываются об игре сэра Хьюго.

– Что там написано? – спросил Сэм, щурясь на заголовок.

– Ты что, читать не умеешь? – не подумав, ляпнула Корделия.

Теперь Сэм щурился уже на неё.

– Ты не думай, будто я уроки прогуливал, – сказал он. – У меня их просто никогда не было, уроков-то.

– Ох. – Корделия покраснела. – Прости, я не хотела грубить.

– Да ничё, – печально улыбнулся Сэм. – От сироты, который умеет читать, одни беды, так вот мне сказали.

Он шаркнул по тротуару ногой в дырявом башмаке, который, по правде говоря, был скорее дырой, чем башмаком.

Корделия невзначай бросила взгляд на окно Гуся. Он по-прежнему не появлялся. Она снова повернулась к Сэму.

– А как ты решаешь, какой кричать заголовок? – попыталась она вежливо поддержать беседу, чтобы загладить свою нечаянную грубость.

– Мне кажное утро говорят, что орать, вот я и ору, вишь? И-И-ИЙ-СВА-А-А! – проорал Сэм, чтобы продемонстрировать.

К ним подошёл лакей и дал Сэму пенни, протягивая руку за газетой.

– Не, сэр, цена-то выросла, – радостно сообщил Сэм. – Теперь за газетку два пенни.

Лакей посмотрел на него сердито, но всё же бросил ему в ладонь второй пенни и удалился с газетой.

Гуся по-прежнему не было видно.

– Почему выросла цена? – спросила Корделия.

Сэм почесал нос, оставляя сажное пятно, и сказал:

– Новости сёдня вдвойне плохие, так что стоят в два раза дороже. – Потом он придвинулся к Корделии поближе и прошептал: – Господин мой грит, что когда будет война, я буду продавать в три раза больше газеток в четыре раза дороже, чем щас. Потому что взрослые всегда хотят услышать плохие новости, вишь!

Корделия могла лишь удивляться странным привычкам взрослых.

Внезапно задняя дверь Особняка Башмачников с грохотом распахнулась, заставляя Корделию и Сэма подпрыгнуть.

– Гу… – Корделия осеклась на середине слова.

Это был не Гусь. Это оказалась его мать, миссис Башмачник, с таким разгневанным выражением лица, что Корделии вспомнилось высказывание «лицо как старый башмак». Миссис Башмачник стояла на пороге, сердито сверкая глазами и сжимая в руке колотушку для работы с кожей.

– Околачивается тут! – проревела она. – Караулит! Вынюхивает со злокозненными намерениями!

Сэм натянул на лицо обаятельную улыбку.

– Он всего лишь продаёт газеты! – возразила Корделия, когда разозлённая женщина начала надвигаться на них.

Но не Сэм Ловкохват вызывал у миссис Башмачник такой гнев. Она приблизилась к Корделии и нависла над ней, загораживая солнце.

– Видимо, тебя твоя тётка Шляпник послала, не так ли? – прорычала миссис Башмачник. – Чтобы за нами шпионить! Чтобы посмотреть, какие отличные Башмаки Мира творят Башмачники для принцессы!

Краешком глаза Корделия – наконец-то! – увидела, как Гусь выглядывает из окна своей классной комнаты. Он явно пришёл в ужас, увидев, как мать угрожает его тайному другу. За ним встревоженно маячила мисс Глаз-да-глаз.

– Вовсе нет, мэм, – сказала Корделия, стараясь, чтобы голос звучал вежливо, но твёрдо. – Я всего лишь пришла купить газету.

– Ха! – фыркнула миссис Башмачник. – Эта история такая же правдивая, как тот вздор, что печатают в этой «Ежедневной Пощёчине»!

С этими словами миссис Башмачник швырнула Сэму в ладонь два пенни и схватила газету.

– Убирайся отсюда, маленькая ушлая Шляпник! – выплюнула она. – И передай своей вредной тётке, что нечего слать сюда всяких проныр, чтобы украсть наши идеи!

ШЛЁП!

«Ежедневная Пощёчина», оправдывая своё название, хлопнула Корделию прямо по голове, а затем миссис Башмачник удалилась. К счастью, это была лишь газета, а не колотушка для кожи.

Корделия заметила, что Гусь в окне скривился и одними губами произнёс «Прости!», а потом мисс Глаз-да-глаз утянула его прочь.

– Фух! Ну и бой-баба, а? – ухмыльнулся Сэм. – Найду-ка я поприветливей местечко, чтоб газетки-то продавать.

Вместе они прошли две улицы. По дороге Сэм изображал, как миссис Башмачник набросилась на Корделию. Девочка не могла удержаться от улыбки, глядя, как Сэм размахивает руками, словно ветряная мельница, и голосит.

– Ваппинг же на юго-востоке, да? – спросила она его на углу Бонд-стрит.

Сэм кивнул.

– Ага.

– Значит, туда, – решила Корделия.

– Погодь-ка, – Сэм поймал Корделию за руку, всматриваясь в лежащую перед ними улицу.

Немного ниже по дороге поднималась большая суматоха. Раздалось какое-то бренчание, а затем на улицу выбежала фигура в белой развевающейся ночной сорочке.

– КАРАУЛ! – прокричала фигура.

Кто-то ещё высовывался из окна на верхнем этаже, гремя в медные горшки.

– Зовите Воролова! Нас ограбили!

– Это что… – Корделия была не совсем уверена. – Это что, Плащетворцы?

– Идём, – тихонько сказал Сэм, утягивая Корделию в какой-то переулок. – Давай-ка не будем впутываться.

– Это уже два ограбления, – пропыхтела Корделия, семеня рядом с шагающим вперёд Сэмом. – Прошлой ночью ограбили нас, а теперь, этим утром, – их!

Думаешь, это был один и тот же человек?

Сэм нахмурился.

– Поди так.

Они проходили мимо семейного Дома Перчаткотворцев на Генриетта-плейс. Корделия взглянула на него (дом на самом деле представлял собой два одинаковых розовых дома, стоявших бок о бок) и задумалась, как в таком милом на вид жилище могут обитать такие гнусные дети, как две пары близнецов-Перчаткотворцев.

Сэм сложил свою газеты в аккуратную пачку.

– Вот эт хорошее местечко, чтоб распродать ещё маленько плохих новостей, – объявил он.