– Нет, он находит мое общество неподобающим для себя, – насмешливо заметил маркиз. – Но вот общение с вами ему явно по душе. Думаю, больше всего ему нравится ваша ловкость, с помощью которой вы легко располагаете к себе людей.

Грейс не верила своим ушам. Ей казалось, что лорду Шину хорошо известен стиль общения его дядюшки, основывающийся в основном на угрозах и запугивании.

Она медленно обернулась. Лорд Шин стоял у двери, прислонясь к стене, со скрещенными руками на груди. Его лицо выглядело непроницаемым, но Грейс все же заметила просачивающийся сквозь маску этого напускного спокойствия гнев.

Маркиз был ее единственным союзником в борьбе против лорда Джона, и его доверие являлось непременным условием их общения. Сейчас больше всего ей хотелось немного отдохнуть, восстановить свои силы после разговора с лордом Джоном, но, похоже, не удастся. Теперь, не теряя ни минуты, ей придется восстанавливать равновесие в отношениях с маркизом, потому что ее главная цель – выжить.

Какую цену она должна будет заплатить за свою жизнь?

– Я не состою в заговоре с вашим дядей, – потрясение проговорила она.

– А что я должен думать? Вы с ним вели чуть ли не часовую беседу, и, по всей видимости, весьма и весьма плодотворную. Я видел его несколько минут назад, когда он садился в карету. Счастливое лицо лорда Джона свидетельствовало именно о том, что были достигнуты удовлетворяющие его результаты. Скажите мне, какая сцена последует дальше в этом фарсе? – Маркиз старался делать вид, что все это его ничуть не интересует, но дрогнувший голос выдавал его внутреннее волнение.

Грейс дрожала так сильно, как будто ее лихорадило. Она была не в силах скрыть ни своего смущения, ни страха.

– Я должна соблазнить вас и заставить лечь в мою постель.

Выражение его лица сделалось высокомерным.

– Но это было ясно с самого начала. И к чему эта трагическая маска отчаяния? Конечно, вначале вам удалось ввести меня в заблуждение, но теперь повторение этих сцен уже не вызывает прежнего эффекта. Думаю, если бы вы признались во всем и раскаялись, результата, к которому вы так стремитесь, было бы легче достичь.

Голова Грейс дернулась словно от удара. Маркиз говорил с ней так, будто ненавидел ее. Но если он искренне верил в то, что она состояла в заговоре с его дядей, кто мог осудить его за это? Грейс заглянула лорду Шину в глаза, пытаясь отыскать в них присутствие того тепла и искренности, которые он с такой щедростью изливал на нее всего час назад.

– Милорд, я в большой беде.

Он улыбнулся, если можно назвать улыбкой эту застывшую гримасу боли на его лице.

– Разумеется, миссис Паджет. И вы сами ощутите это в полной мере, когда мой дядя поймет, что я не собираюсь и пальцем прикасаться к вам.

– Значит, на вашу помощь мне нечего рассчитывать, – проговорила она задумчиво. Грейс показалось, что холодная рука сжала ее сердце и оно вдруг перестало биться. Внезапно она перенеслась в бескрайнюю пустыню одиночества, из которой не существовало выхода.

Краем глаза Грейс видела, что маркиз продолжает наблюдать за ней. При этом его взгляд сделался таким отчужденно-холодным, устрашающе равнодушным, мертвенным, что Грейс вдруг показалось, что перед ней все еще стоит сам лорд Джон. Неожиданно губы лорда Шина сложились в улыбку, неестественно живую для этого каменного лица. Столь чудовищное несоответствие не могло не пугать.

– Вы ждете от меня помощи, мадам? Но что может сделать для вас несчастный сумасшедший, который и себе-то не в состоянии помочь?

– Вы просто должны верить мне – я не сообщница вашего дяди.

– О, как раз наоборот, моя дорогая миссис Паджет, я не должен верить ничему, что вы говорите.

Грейс показалось, что ее ударили хлыстом по лицу, она даже слегка отшатнулась назад.

– Я говорю вам правду, – в отчаянии продолжала настаивать она.

– Правду? – Маркиз насмешливо и презрительно засмеялся. – Вы даже не знаете, что это слово означает.

– Я умоляю вас, милорд, помогите мне.

Выражение его лица снова сделалось непроницаемым, в глазах появился холодный блеск, а губы плотно сжались и побелели.

– Вы напрасно тратите время, и этот театр тут совершенно ни к чему. Я уже сказал вам – меня обмануть невозможно.

Внезапно её глаза наполнились слезами. Мгновение, и эти слезы потекли по ее щекам, но она даже и не пыталась прятать их. Она уже ничего не могла сделать, чтобы завоевать доверие маркиза, перетянуть его на свою сторону. Теперь все кончено. Видимо, и вправду ей не под силу изменить свою судьбу, которая сначала лишила ее дома, забрала мужа, а теперь вот забросила в это заколдованное королевство, где обитал сумасшедший и где ее ждала смерть.

Пошатываясь, она направилась к двери. У нее больше не было сил ни разговаривать с маркизом, ни спорить, ни что-либо доказывать ему. Она должна была соблазнить его, но ему она не казалась привлекательной. Более того, он ненавидел ее.

Когда Грейс поравнялась с лордом Шином, он вскинул на нее глаза и с напускным спокойствием спросил:

– Скажите мне всего одну вещь, миссис Паджет… Вы любовница моего дяди?

Грейс застыла на месте, ее глаза расширились, и в них появились страх и отвращение. Видимо, лорд Шин и в самом деле сумасшедший, мелькнула мысль в ее голове.

Возможно, другая женщина на ее месте просто дала бы ему пощечину. Но не она. Грейс была настолько поражена тем предположением, которое высказал маркиз, что ей даже не пришло в голову возмущаться.

Она продолжала стоять и беспомощно смотреть на маркиза. В конце концов, не выдержав этой затянувшейся паузы, лорд Шин быстро повернулся и вышел из комнаты. Казалось, ему противно даже дышать одним с ней воздухом.

Мэтью вытянулся на своем диване и бросил взгляд на потолок. Прислушался. Над ним, в своей комнате, из угла в угол расхаживала Грейс. Было уже поздно. Вероятно, далеко за полночь, подумал Мэтью. И словно в подтверждение его мыслей, часы пробили два. Он все никак не мог уснуть. Похоже, и Грейс мучилась от бессонницы.

Они еще не виделись с тех пор, как он спросил ее, не была ли она любовницей его дяди. Сегодня днем она не спустилась к обеду. Мэтью начал было беспокоиться из-за этого, но потом стал себя упрекать в том, что волнуется из-за лживой проститутки. Он не виноват в том, что ей скучно здесь, что она хандрит.

Мэтью душил гнев. Он злился на нее. И на себя, за то, что позволил себе расчувствоваться, впустить это вероломное существо в свое сердце. Ведь он с самого начала знал, что эта женщина подослана его дядей. И она превосходная актриса, но он не подходящий зритель для нее. Неожиданно скрипнула ступенька. Что, черт возьми, она собирается делать? Прогуляться по саду? В такое время? Может, это и к лучшему, у него уже начала болеть голова от этих шагов над его головой.