Но сумасшествие маркиза, похоже, не пугало Грейс. Оно ведь никак не проявлялось. Ему придется придумать что-нибудь посущественнее, чтобы доказать, что он действительно болен и опасен.

Она смело встретила его взгляд. В ее больших темных глазах не было страха. Ее пухлые влажные губы слегка приоткрылись. Такие губы, несомненно, были созданы для того, чтобы их целовать.

Маркиз внутренне простонал. С ним никогда никого не было рядом. К этому придется привыкать. Можно было возмущаться и негодовать по этому поводу, но изменить что-либо не в его силах.

– Милорд?

Она будто выдохнула это слово, и ему показалось, что он ощутил ее теплое дыхание. Мэтью усилием воли заставил себя не опускать глаза, боясь снова наткнуться взглядом на декольте.

– Вам понадобится шляпа, – сказал он, заметив, что ее светлая кожа на шее и лице уже слегка порозовела от жаркого полуденного солнца.

Грейс догадалась, что маркиз капитулировал, сдался на милость победителя – вернее, победительницы, – и на ее лице вспыхнула ослепительная улыбка. Его сердце как-то отчаянно застучало в груди, когда ее темно-синие глаза озорно заискрились, а между розовых губ мелькнула полоска белых блестящих зубов.

Мэтью только однажды видел вот такую ее улыбку. Но та улыбка предназначалась не ему, а Вулфраму. Господи, где ему найти силы, чтобы выдержать все это?

– Спасибо, – радостно проговорила она.

Что ж, теперь ей будет чем заняться. Она привыкла к жизни, насыщенной физическим трудом, и ее угнетало безделье. Грейс разрешили приблизиться к барьеру, который разделял их, но перешагнуть через него она не имела права. Маркиз не хотел подпускать ее к себе слишком близко, потому что боялся душевной боли: если у него отнимут Грейс, его одиночество станет еще ужаснее.

Она вдруг протянула ему руку. Мэтью с ужасом посмотрел на маленькую твердую ладошку. Кажется, он просто не знал, как себя вести в таком положении.

Немного смутившись, Грейс убрала руку. Видимо, она слишком торопит события.

– Прошу прощения, милорд, за такую вольность. Привычка. Если фермеры договариваются о сделке, то непременно жмут друг другу руки.

Маркиз протянул ей руку. Вид при этом у него был довольно нелепый. Но Грейс тут же пожала ее и улыбнулась, чтобы сгладить неловкость ситуации. Мэтью отметил про себя, что эта женщина и вправду знакома с физическим трудом. Ее маленькая ладошка была твердой, а на бугорках под пальцами ощущалось что-то даже вроде мозолей. Как странно, подумал Мэтью: ведет себя эта женщина как настоящая леди, а руки у нее как у заправской фермерши.

И теперь они стали друзьями. Он чертыхнулся про себя. Пожалуй, позже он попробует подыскать более подходящее слово для сложившихся взаимоотношений. Как бы это ни называлось, Мэтью прекрасно понимал, что с каждым днем хочет эту женщину все сильнее. Но его честь была той самой оберегающей Грейс крепостью, которую он ни под каким видом не собирался сокрушать.

Грейс по-прежнему была убеждена в том, что маркиз питал к ней неприязнь. Следовало бы оставить его в покое. Но она была слишком слаба, а ее положение слишком уязвимо, чтобы выдержать испытание одиночеством. Кажется, и здесь ей придется исполнять все ту же роль молчаливой помощницы, к которой она была приговорена рядом с мужем.

Наклонив голову с привычной покорностью, Грейс мягко проговорила:

– Я хочу подняться к себе и надеть другое платье, милорд.

– Что ж, как вам будет угодно, – сказал он и тут же отвернулся.

Казалось, маркиз мгновенно выбросил из головы все мысли о ней. Разумеется, все эти овощи и растения интересовали его куда больше, чем ее персона.

В свое время муж нередко обвинял ее в тщеславии. И возможно, был прав. Несмотря ни на что, ей очень хотелось, чтобы маркиз заметил в ней женщину, восхищался ей… хотел ее.

«И что потом, Грейс? Тебя привезли сюда для того, чтобы он мог использовать твое тело для удовлетворения своих нужд. Неужели тебе нравится такая роль? Физическое удовольствие обернется пагубой для души.

А кроме того, почему ты решила, что он захочет близости с тобой? Но даже если и так, чем он лучше других мужчин? Он лишь поиграет с тобой, а потом выбросит как надоевшую игрушку. Все мужчины одинаковы».

Она провела здесь всего, пять дней, и вот уже какие мысли бродят в ее голове. Надо выбросить их. Она сама сотворила себя, и на это ушло целых девять лет ее жизни. Разве можно похотливым чувствам одержать над ней верх и разрушить все то, что с таким трудом было создано?

Обеспокоенная и расстроенная собственными мыслями, Грейс направилась к дому.

– А вот и наша крошка!

Неожиданно ворвавшийся в мысли Грейс голос Монкса заставил ее остановиться. Она подняла голову и увидела этого злобного монстра прямо перед собой, в нескольких шагах от дома маркиза.

– Мистер Монкс, – устало проговорила она, делая предусмотрительно шаг назад, чтобы в случае чего спастись бегством. Грейс видела его последний раз несколько дней назад, когда он и Файл и угрожали ей и даже обещали убить. – Что вам угодно?

– Его светлость желает тебя видеть.

Она нахмурилась:

– Я только что виделась с лордом Шином. Монкс негромко хохотнул:

– Я говорю не о хорошеньком маркизе, а о лорде Джоне Лансдауне. Не нужно заставлять его ждать.

Грейс была удивлена до крайности. Она уже рассталась со всеми своими надеждами, а тут судьба пришла ей на выручку. Сейчас она все объяснит лорду Джону, и тот отпустит ее. И она освободится от этой тюрьмы, от своих мучительных мыслей и искушений, ее больше не будет преследовать опасность.

– Что ж, проводите меня к нему, – облегченно вздохнув, сказала она.

Монкс вежливым жестом попросил Грейс следовать за ним. Похоже, присутствие лорда Джона действовало магически на поведение этого чудовища. Грейс подобрала юбки и решительно направилась в гостиную, где ее ожидало спасение.

– Вот эта женщина, милорд. – Монкс низко поклонился и быстро вышел из гостиной.

Грейс несколько раз моргнула. После яркого солнечного света глазам было трудно сразу привыкнуть к царившему в комнате полумраку. К тому же шторы на окнах были задернуты. В камине развели огонь, хотя день был теплый.

За обеденным столом сидел мужчина, державшийся неестественно прямо. На нем был надет темно-коричневый плащ. Как он мог выносить такую жару?

Грейс прошла вперед и присела в глубоком реверансе:

– Милорд.

Лорд Джон продолжал неподвижно сидеть. Она подняла голову и встретила взгляд ледяных серых глаз. Формой головы и чертами лица он сильно напоминал Мэтью, но красотой своего племянника не обладал.

Грейс ожидала увидеть настоящее чудовище, по крайней мере, именно к этому готовили ее рассказы Мэтью о своем дяде, но перед ней сидел джентльмен: богатый, хорошо одетый, ухоженный и довольный собой, среднего возраста, с проблесками седины в черных волосах. Разумеется, этот мужчина не мог быть замешан ни в каких историях с похищениями, изнасилованиями и убийствами. Он являл собой воплощенную респектабельность. В его взгляде, правда, скользило легкое пренебрежение, но ведь Грейс находилась на совершенно другой социальной ступени.