административным центром российской Полоцкой губернии. И в том же году под руководством гетмана Михала Казимира Огинского, вернувшегося из эмиграции, возникла новая партия сопротивления королю и российским властям. Туда вошли и сторонники Радзивиллов, и остатки «Фамилии». Конечно, Огинский не мог не обращаться к Адаму Бжостовскому, мужу своей сестры и барскому конфедерату, за поддержкой. Но конфедерации создать не получилось: сейм был разогнан войсками Штакельберга.

В результате у Адама, в отличие от брата, в списке наград значится только орден Белого Орла 1758 года.

В романе М. Брандыса «Племянник короля» о племяннике Станислава Понятовского, его тезке и предполагаемом преемнике, есть эпизод, относящийся к 1784 году: «29 мая в жизни князя Станислава происходит важное событие. В этот день в шесть часов утра в отель прибывает эстафета из Варшавы, извещающая о смерти великого литовского подскарбия Бжостовского и о назначении на этот высокий пост князя. Свое назначение новый министр отметил в кругу близких».

ГОРБУН ИЗ ВЕРХНЕГО ГОРОДА.

ЮЗЕФ РАДЗИВИЛЛ

(1736—1813)

Интересно, о чем шептались минчане 1773 года, когда впервые видели своего нового воеводу? Выглядел он, мягко говоря, странно. И его семейная история напоминала страшную сказку.

Впрочем, богатство и знатность всегда были наилучшими декораторами и визажистами. И на портрете Юзеф Николай Радзивилл не пугает: седые усы, лысый, острый нос, разве что художник все же сделал лицо каким-то асимметричным.

Вот на известной гравюре, изображающей его отца Мартина Радзивилла, патология очевидна. Щуплый, уродливый, выпуклые глаза на разных уровнях...

Начнем с истории отца.

Мартин остался единственным наследником огромных богатств, в том числе ординации Клецкой: а это ого какие доходы! В юности был талантлив, интересовался науками. Конечно, уродство и нелюдимость замечались и тогда. В Виленской академии друзей не имел, зато, когда играл на скрипке, под окнами дома толпа собиралась. Свободное время делил между библиотекой и притонами. Затем, по обычаю, поехал путешествовать по Европе. Похоже, там и увлекся алхимией. Ее так и называли — Наука, с большой буквы. Мартин вернулся на родину, заперся в своем имении в Чернавчицах, что на Брестчине. То, что происходило там, сравнимо с легендами, которые возникли вокруг замков Дракулы и Жиля де Реца. Мартин Радзивилл занялся добыванием философского камня. Фанатами этого процесса становились и клирики, и магнаты, и даже наш Франциск Скорина. Состояния улетали через трубу тигля, репутации рушились...

Придворный алхимик Мартина, некто Грабовский, всячески помогал князю. Познакомил со своей теткой, практикующей ведьмой. И постепенно благородное занятие алхимией, коим не брезговали и в монастырях, в лабораториях чернавчицкого пана все больше напоминало сатанинские практики. В ход пошли не просто химические ингредиенты, но фрагменты животных и даже человеческих трупов. Князь, от неудач все больше терявший рассудок, узнал о каббале и захотел овладеть этим могущественным знанием. По его приказу в Чернавчицы свозили раввинов, которые должны были обучать князя своим премудростям. Мартин свято верил в переселение душ и собирался в будущей жизни стать слоном.

Поначалу безумие было не так заметно: эксцентрических особ среди магнатов хватало. Великий гетман Михал Казимир Радзивилл Рыбонька записывает в дневнике 25 февраля 1733 года (цитирую по переводу Вацлава Орешко): «Увечары прыехаў князь Марцін Радзівіл, крайчы Вялікага Княства Літоўскага, брат мой стрыечны, з каторым і цешыліся мы».

А спустя четырнадцать лет, в 1747-м, в дневнике появляется жуткая запись: «Князь Ян Радзівіл, ваявода Наваградскі, памершы ў року 1729 студзеня 20-га дня, дагэтуль не пахаваны праз сына сваяго Марціна Радзівіла, крайчага В.К.Л., дэпанаваны ляжаў, я за адным заходам, выбачай Божа, пахаваў і яго».

Похоже, Мартин здорово ненавидел своего батюшку...

Мартин Радзивилл.

Великому гетману не раз приходилось удерживать брата от расправы над окрестной шляхтой. Мартин Радзивилл уподоблял себя какому-то восточному владыке. Завел гарем, причем девушек хватали в окрестных деревнях. Те, что постарше, назывались метрессы, те, что помладше,— кадетки. Несчастные ходили по замку своего хозяина голодные и оборванные. Еще говорили — возможно, это просто страшный слух,— что Мартин использовал рожденных своими невольницами детей для опытов.

А где же в это время находился старший сын алхимика Юзеф?

Мартин был женат дважды. Мать Юзефа, кроткая Александра Белхацкая, умерла. Вторая жена, Марта Трембицкая, пыталась повлиять на мужа. В результате ее и детей Мартин посадил под замок, лишив элементарных удобств.

Каковы были условия воспитания, может проиллюстрировать судьба Юзефа: будущий минский воевода навсегда остался горбатым из-за побоев отца. Старшей сестре Юзефа Антонине повезло: в 1745-м в пятнадцатилетнем возрасте ее выдали замуж. Один сводный брат Юзефа был умственно отсталым, его даже на люди никогда не показывали. Другой стал священником, но отличался слабым здоровьем и рано умер. Еще двое, Доминик и Михал, были намного младше, не успели неисправимо пострадать в Чернавчицах.

Интересно, если бы не имущественные интересы родни, дождался бы Юзеф с братьями освобождения от тирана-отца? Радзивилл Рыбонька не раз вздыхал, что Мартин рожден на позор роду... Но принимать меры не спешил. В декабре 1748 года он записывает в дневнике: «Прыйшла ведамасць, што князь Ямць падчашы В.К.Л., брат мой, сілаю ўрада Яго Каралеўскае Міласці на мяне, на князя Радзівіла — ваяводу Наваградскага — і сябе ўзяў у Чарнаўчыцах князя Марціна Радзівіла, крайчага В.К.Л., як нядзеяздольнага, дзеля спаўнення апякунскіх абавязкаў, з дызгонарам нашай фаміліі, і да сябе памясціў». Это значило: князь Иероним Радзивилл взял штурмом дворец Мартина, который как недееспособный попал под опеку кузенов.

Мартин во время штурма упоенно играл на скрипке.

Его старшему сыну Юзефу в то время было двенадцать лет.

Мартина Иероним Радзивилл держал в своем замке чуть ли не на цепи. А что же стало с семьей сумасшедшего?

Обратимся опять к дневнику гетмана. Запись за февраль 1749 года: «Бачыў князя Марціна, крайчага В.К.Л., у дэтэнцыі і знайшоў яго яшчэ не пры пэўнай рэфлексіі; бачыў жонку ягоную і сыноў пяцёх ад першай жонкі Бэлхацкай, Ігнацы (видимо, одно из имен Юзефа. — Прим. авт.) у року ужо 13-м, ад другой, цяперашняй, Трэмбіцкай, чатырох: Антоні, Міхал, Дамінік і Мікалай — усе ў малых гадох; забыўся з першай жонкі на дачку Антаніну, каторую выдаў ён за Ям п. Масальскага, старасту Гарадзенскага, сына гетмана польнага. З наложніц іншых розных in vivis (в живых. — Прим, авт.) засталіся трох сыноў і дачок тры; асаблівы чалавек, цалкам створаны на пакаранне фаміліі нашай!» И далее: «Зранку забраў ад княгіні крайчавай другога сына, Міхала Радзівіла, крайчыча, у 5-м року, на адукацыю».

Итак, младшего брата Юзефа Михала взяли на воспитание в