она сверх меры ужесточила законы и правила, не разжимая когтей. У драконов осталось ни на пушинку той свободы, которой они обладали. Герусет создала уложение, по которому за малейшую провинность могли заточить в пирамиду, чтобы тянуть энергию из страдающей души… Использовать разумных, не заслуживших подобное драконов как бездумный кристалл-подзарядник или как военнопленных! Это оскорбление воли Тьмы прекратилось лишь много позже, когда тирана свергла Инанна, нынешняя сар-волод.

— Если Тьме не по нраву было страдание драконов, как все мне вокруг говорят, — прервал оживлённый и чуть возмущённый рассказ Варлад, — почему она или её служители сами не сместили Герусет, а ждали какую-то Инанну?

Артара тяжело задумалась. Почему этот парадокс не бросался в глаза ей раньше? Хотя и прежде юная послушница знала — из уроков истории — как именно мотивировала Герусет подмену воли драконов общими законами, но неужели никто не мог воспротивиться её недоброй, авторитарной воле? Воле, что принесла закон, но заглушила в драконах совесть.

* * * Утгард, Квадратный Дом. Сорок лет назад. * * *

Герусет обвела суровым взором своих подданных, толпившихся на бело-серой мозаичной плитке Зала Изречений. Оскаленная в усмешке пасть недавно принявшей титул сар-волод не предвещала раздачу привилегий. Драконы, набившиеся в Квадратный Дом — то здание, где и вершилась политика Нашара — взирали на свою повелительницу с благоговейным страхом. Те, что постарше, часто оглядывались на стоявших на страже гайдуков, готовых выполнить любой приказ новоиспечённого лидера. После безжалостных казней и противников, и сторонников убитого Аменемхата, никто не знал, кто лишится своей души следующим.

Сама Герусет — а лучше «сам», учитывая, что сар считал себя единственным «настоящим самцом» — распушилась от торжества. Её подданные запуганы до такой степени, до которой и Тьма их не доведёт. Раболепные взгляды устремляли лишь на правителя в ожидании её приказов, уши были готовы уловить малейшее изменение в тоне голоса «господина», чтобы броситься тут же исполнять любое его желание. Да, некоторые болваны ещё могут помышлять о бунте, но в душе они знают, что бороться с владычицей бесполезно, что она разделается с любым грязным питом, что осмелится на неё пикнуть.

Уперевшись ладонями в перила внутреннего балкона, возвышающего сара над робкой и податливой толпой, Герусет расправила крылья, обозначив начало речи, и приступила к ваянию из пассивной глины народных масс сосуд своей воли:

— Две ночи назад, после своей смерти в зубах предателей вольного народа, явился ко мне во сне отец мой Аменемхат, маяк, что привёл нас от испепеляющего зноя подлых Светлых в благодатные земли Нашара. Возгласил мне Аменемхат: «Вселенная в твоей воле! Внимай словам моим, и приумножишь в правлении своём блага страны! Остерегайся черни, дабы не подвергать себя риску. Не приближайся к ней в одиночестве, не доверяй даже брату своему, не знайся даже с другом своим и не приближай к себе никого без нужды. Нет преданного слуги в день несчастья! Я спасал волю вашу от ослепления Светом, я помогал бедным и возвышал малых. Но вкусивший дары мои поднял на меня лапу, лучшие друзья мои затеяли смуту против меня. Я отдыхал после тяжёлого дня забот о стране. Я приветствовал моих приближённых распахнутыми крыльями и не был готов отразить удар негодяя. Я повергал навов и кракалевн, а перед другом своим оказался бессилен. Тот, кто возвёл три города и множество деревень, потерял собственную жизнь. Ещё летая среди вас, я назначил тебя, Герусет, своим соправителем. Тебе предстоит привести Нашар к величию — я завещаю тебе, как сар-володу после меня, все непокорённые земли материка, ставшего новой родиной. Но веди войну не только с далёким врагом — ищи предателя среди близких тебе и бди, новый правитель!» Так он сказал мне, и я пробудился, тут же направившись к названым мне отцом предателям и поглотив их души из тел, разорванных моими когтями и спалённых моей праной.

Толпа молчала, внимая каждому слову. Жалкие создания без воли… Устрашённые такой резкой сменой власти, отмеченной публичными расправами над неугодными, подданные не осмелятся возражать сар-володу. Сейчас. Потом, может, они и передумают, когда с них спадёт гипноз, наверняка поднимутся волнения — но будет уже слишком поздно сместить законного наследника. Пока что они просто стоят в зале под балконом — кто готовый служить отчизне, Тьме и Герусет, кто плохо скрывая злобу, кто хитро блестел очами, раздумывая над выгодой, а кто тускло закатывал глаза, как травоядное животное. Но когда хоть кто-либо из них измыслит, как воспротивиться воле сар-волод, та уже найдёт способ их приструнить.

— Тьма подарила вам век побед и благоденствия, — продолжала воцарившаяся наследница, — подарила вам свободу… А вы воспользовались ей лишь для того, чтобы уничтожить лучшего её служителя, проводника высшей воли и мудрого управителя, при котором мы вели непростую, но счастливую жизнь вдали от сетей и виселиц Светлых. Тьма до сих пор вас любит — даже после того, как вы подтёрлись лучшим её даром для вас — моим отцом! Кто любит, тот желает научить уму-разуму, кто обучает — тот строг и справедлив. Если вашего разума ещё недостаточно для того, чтобы отличить свободу от разбоя, а волю от лиходейства — пока ваша совесть спит, её заменит закон. И чтобы более никто не пострадал зазря и не погибали невиновные, каждый из вас обязан с этим законом ознакомиться. Его зачтут здесь после моей речи, он будет высечен на прежде гладких стенах Квадратного Дома, написан во многих книгах. Отныне всякий, кто нарушит мой закон, предаст Аменемхата и Нашар — его память и его творение. А как я обращаюсь с предателями, вам известно. На то моя воля!

Герусет развернулась и сошла с балкона, чтобы уступить место чтецам. Велеяр, брат Герусет и сар-волх — хмурого вида пушистый с белой каймой на чёрных перьях — встретил её в примыкавшей к площадке балкона комнате.

— Закон приносит порядок, но не только «чернь» может творить беспредел, — высказал он сестре сквозь зубы, но без страха.

— Их жестокость погубила Нашар так же, как умертвила нашего отца. А моя строгость сохранит и народ, и землю, — помня звенящие в голове слова Аменемхата, в своём решении сар была непреклонна.

— Ценой свободы? — Велеяр, сын Аменемхата, втянул воздух через ноздри,