провел, наводя справки в местных больницах о несчастных случаях в округе. Никаких сообщений об ампутации или несчастном случае с потерей конечности не было — другими словами, не было ни одного логического объяснения отвратительной находке.

К концу вечера у него появилось чувство, что кисть ему подозрительно знакома. Где-то он уже видел этот мизинец неправильной формы. То ли у какого-то знакомого, то ли у местного жителя, то ли на фотографии.

Измученный расследованием, он, наконец, положил руку в морозильную камеру полицейского участка, а клеенчатую бумагу, в которую была завернута конечность, забрал домой, чтобы изучить надпись без лишних свидетелей.

Несмотря на то, что надпись была на кириллице, язык не был похож на современный русский. Буквы выглядели как старославянские — их использовали теперь только в православных церквях, и едва ли они были понятны непосвященным. Росток тщательно вглядывался в слова. Они вызывали в памяти истории, которые любил рассказывать дед.

Виктор пытался представить, что сделал бы его дед при виде содержимого сейфа. Может быть, похоронил бы все — и руку, и бумагу, и даже металлический ящик — на русском кладбище. Прочитал бы над ними молитву. В конце концов, он был человеком, по-настоящему чтившим древние традиции.

А потом, попивая чай из стакана или покуривая трубку, набитую свежим табаком, старик вновь рассказал бы загадочную историю о «Святом Дьяволе», родившемся на свет в сибирской глуши и сумевшем обрести необъяснимую власть над императорским троном. Историю неотесанного, полуграмотного мужика, на время ставшего самым могущественным человеком Российской Империи. Его называли праведником и развратником, пьяницей и пророком. Его считали колдуном — и одни видели в нем антихриста, а другие почитали как святого.

Может быть, старый казак и поверил бы в то, что отрезанная кисть принадлежит этой темной фигуре истории — человеку, чье имя было выведено карандашом на клеенчатой бумаге.

Что если в сложном переплетении мифов и исторических фактов, типичном для рассказов старика, была сокрыта та единственная деталь, которая даст Ростку ответ на вопрос, лишивший его сна?

Но только дед умер, и его тело лежало в могиле, так что он вряд ли мог чем-то помочь. А Ростка, пусть и воспитанного в традициях русского мистицизма и суеверий, логическое мышление заставляло искать рациональные ответы. Видя состояние руки, он отказывался верить, что она когда-то принадлежала «Святому Дьяволу», — даже несмотря на надпись.

В конце концов, Григория Ефимовича Распутина убили в России почти век назад, в снежном декабре 1916 года.

— Но как Распутину удалось стать самым сильным человеком в России? — спросил мальчик, — Ведь самым сильным должен быть Царь, Разве не он командовал армиями, людьми и всеми землями Российской Империи?

Старик улыбнулся. Мальчик хорошо усваивал уроки.

— Власть Царя распространялась только на создания этого мира, — объяснил дед, — Распутину же были даны силы, лежащие вне понимания простого смертного. Он умел предсказывать будущее. Мог читать мысли. Исцелять больных. Ему являлась сама Богоматерь. Он был способен управлять разумом людей и заставлять их делать так, как хотелось ему.

— Но ведь и раньше были люди, умевшие то же самое, — сказал мальчик. — Нострадамус и святые. У них ведь тоже были похожие способности?

Старик с радостью выслушивал возражения мальчика. Они свидетельствовали о том, что у него развивается способность мыслить независимо.

— Однако каждого из этих людей Господь наградил всего одним даром, — ответил старик. — Нострадамус умел предсказывать будущее. Святой Бернадетте[17] являлась Богоматерь. Святой Франциск[18] мог исцелять больных. Но Распутину были даны все эти способности, и даже больше.

— Поэтому он стал таким могущественным?

— Благодаря им на него обратили внимание царь и императрица, — ответил старик. — Они увидели в нем праведника. Но преклонить перед ним колени царскую чету заставил редкий дар Распутина — заговаривать кровь.

— Он умел разговаривать с кровью? — спросил мальчик, желая показать, что он довольно хорошо знает русский.

— Да. Распутин мог остановить кровотечение, поговорив с больным. Именно это позволило ему обрести влияние над русским престолом.

22

Фургон новостей «Канала 1», припаркованный у полицейского участка, не обрадовал Ростка на утро после бессонной ночи.

Телевизионщикам в Миддл-Вэлли редко были рады. Последний раз репортеры появлялись здесь, чтобы взять интервью у семей четырех старшеклассников, разбившихся на машине после выпускного вечера. До этого они приезжали заснять руины дома, который рухнул при взрыве метана. Никаких отчетов о катастрофах Росток за ночь не получал, а потому оставалось только предположить, что репортер, несмотря на все попытки Ростка сохранить тайну, все-таки узнал о содержимом банковского сейфа. И теперь приехал узнать подробности истории.

Фургон стоял на месте, отведенном для полицейских машин, прямо под знаком «Только для служебного транспорта». Водитель наверняка приготовил отговорку, что он, мол, не заметил надписи. Росток подумал, а не выписать ли ему штраф, но все же решил этого не делать. Чем меньше врагов среди журналистов, тем лучше.

Сделав глубокий вдох, он расправил плечи и вошел в участок.

К счастью, оператора внутри не оказалось.

Только сногсшибательная молодая блондинка в ярко-красном костюме с иголочки: пиджак плюс юбка, едва доходящая ей до середины бедра. Повернувшись, она одарила полицейского той очаровательной улыбкой, которую он видел на экране.

Росток сразу ее узнал. Ее звали Робин… Робин Кронин, так. Впервые она появилась в новостях около месяца назад со специальными репортажами. Иногда ей приходилось рассказывать о жутковатых вещах — вроде истории про девочку, что ожила после шестнадцати минут клинической смерти и описала докторам свой полет по яркому тоннелю света и встречу с умершей бабушкой.

Росток поприветствовал Робин, назвав по имени, и ее улыбка засияла еще ярче.

Она оказалась ниже, чем он думал. Впрочем, он тут же вспомнил, как читал где-то, что многие актеры и телеведущие невысокого роста. Выглядеть выше их заставляют всевозможные оптические обманы и трюки с камерой.

Он провел репортершу в свой кабинет — маленькую комнату, забитую разномастной деревянной и металлической мебелью. Единственной личной вещью, которую он принес в кабинет, как только получил его, была проволочная клетка с канарейками. Росток поставил ее в угол и хранил как напоминание о смерти отца. Канарейки, предки которых особой чуткостью к взрывоопасным газам спасли не одно поколение шахтеров, защебетали, как только он вошел в комнату.

Жестом Росток пригласил репортершу сесть на массивный стул у письменного стола. Сумочку из дорогой кожи с золотой цепочкой Робин поставила так, чтобы она находилась между ней и Виктором, и оставила ее открытой.

Первый вопрос, как он и боялся, касался вчерашних событий в банке.