Попробую организовать. Может, и сработает. Только вот надо на ложных позициях поставить несколько настоящих пушек.

Рокоссовский поморщился:

– На что ты намекаешь?

– Прямо говорю, – начштаба пожал плечами. – Расчеты – смертники.

В землянке повисло тяжелое молчание. Но командармы мыслят большими числами, гибель подразделения, даже и немалого, у них предусмотрена. Людей жалко, а задачу выполнять надо.

– Так с этим решили, – Константин Константинович вздохнул. – Виноградов, что у нас с танками? Повтори.

– Сто шестьдесят шестой отдельный танковый батальон, – спокойно доложил начштаба. – Командир – майор Стоянов. На утро имеется двадцать восемь танков. Бэтэшки в основном. У большинства выработан моторесурс. Применяются…

– Да понятно. Давай этого Стоянова сюда побыстрее. Сколько там у него списочный состав?

– Сто девяносто шесть человек, из которых…

– Неважно! Давай комбата сюда, вон, пусть с полковником решают, как американскую технику принимать и маскировать. Петр Николаевич, – это уже мне, – сейчас тебе определят, где отдохнуть можно. Сам видишь – некогда. По результатам доложите потом… допустим, к двенадцати.

Ничего себе, он даже знает, как меня зовут.

* * *

Утром оказалось, что я сюда не на гулянки приехал. Первым меня нашел танкист, но вовсе не майор Стоянов. Этот был капитаном, и фамилия у него Власенко. А прибыл он прямо вслед за мной, проделав ту же дорогу, что и я вчера. Разошлись мы с ним буквально на пару-тройку часов. И как раз он сопровождал американские танки. Их прибытие ожидалось ближе к ночи.

Познакомились. Позавтракали. Чайку овощного жахнули. Капитан внес свой вклад в пиршество горстью «подушечек». Не у Масюка ли своровал? Хотя у Аркаши один я мог что-нибудь потырить, да и только потому, что он разрешал мне это делать по старой памяти. Остальные, на него глядя, вряд ли решились бы запустить руку в заветную вазочку, даже стой она на виду у всех.

Прибыл Стоянов. И с ним чайку выпили. Ему – с дороги, нам – за компанию. Комбат сто шестьдесят шестого выглядел как типичный танкист – маленького роста, коренастый, с руками и шеей борца. Впрочем, Власенко смотрелся его родным братом.

Командиры долго не рассиживались. На столе сразу появились какие-то бумаги, а которые они моментом и погрузились. В их разговоре я понимал только мат, союзы и предлоги. Остальное звучало для меня как иностранный язык. Но мне по барабану, лишь бы вот эти два хлопца между собой сговорились, желательно с ощутимым для доклада результатом.

Известий было, как обычно, две штуки. Плохое и чуть получше. Первая порция танков, десять штук, с боекомплектом, запчастями, ремонтным набором и прочим нужным барахлом будут. Только вот плохая новость была в том, что вместе с капитаном было только восемь человек, которые смогут передать опыт. Это только со стороны кажется, что все эти железяки одинаковые. К сожалению, это не так. Даже просто приноровиться ездить в новой модели – и то навык приобрести надобно. Не говоря уж о том, чтобы воевать в составе соединения. А времени нет вообще. Та неделя, о которой я слышал вчера, пролетит мигом.

Вот что-то я такое подумал, когда накануне про порушенные столбы разговаривали. Была какая-то умная мысль. Редкая штука в моей голове, надо бы запомнить сразу, а я пропустил. Тут танкисты помянули про болота, и всё сложилось.

Начальник разведслужбы, как ни странно, встретился мне, стоило только выйти на улицу. Уж не знаю, куда он там шел, но я вцепился в него как клещ и не отпускал, пока тот не сдался. Я согласился пообщаться с каким-то не самым главным разведчиком. Мне ведь сведения нужны, а не петлицы.

Старая гать, отсутствующая на карте, конечно же имелась. И даже не одна. Все они были различной степени целости, и надо было оценивать на месте, чтобы понять, насколько это соответствует нашим хотелкам. Инженерная разведка, да.

И я сначала заручился осторожным «Ну да, было бы неплохо» от танкистов. Потом, размахивая листиком с кроками, отправился к Виноградову, и там тоже случилось маленькое чудо – для меня у начштаба нашлось пару минут, и предложение пошло в работу. То есть в нужные места прямо сейчас помчатся ребята из инженерных войск с требованием результата со сроком исполнения вчера вечером. И я остался доволен. До меня про такое никто не вспомнил, значит, и я помог. Сгодился, как ни странно.

* * *

Как я и думал, неделя прошла вмиг. Одна только новость прозвучала: Кирпоноса внезапно вызвали в Москву, и назад он приехал с другими петлицами. Четыре звезды, расположенные в форме рюмки, сменились пятью. Стал Михаил Петрович генералом армии. Я за такими штуками не следил специально, но мне казалось, что вроде до Сталинграда не давали. Или нет? В любом случае выглядело это ни разу не подарком, а вроде как предупреждением. Мол, даем мы тебе, Кирпонос, звание будто за Киев и Москву, но ты теперь не только свой зад от усердия порви, но и остальных сподвигни, чтобы Ленинград стоял не в блокаде. Но я за командира рад. И верю, что и эти пять звезд он на одну большую должен поменять.

На кой ляд меня понесло на место первого боя американских танков, я не знаю. Никто на веревке не тащил. Вот саму технику по тем самым старым гатям волокли, было дело. В болоте по уши все были. Там по-другому никак. Но на место доставили. По дороге ничего не потеряли. Хотя седых волос наверняка добавило.

Видел я в своей жизни много боев. И все они стоили того, чтобы их не было. Грязь, кровь и смерть. Во всех без исключения. Старею я. О таком в молодости мало кто думает. Там больше шашкой помахать, из пулемета построчить… А я бы всех поначалу через похоронную команду пропускал. Чтобы мозги на место поставить. Пособираешь своих товарищей – кого целиком, а кого и по кусочкам, и сразу рука не к шашке тянуться начинает. А если летом, да не сразу…

Перед нами лежал луг. Хороший, ровный такой. Кочек почти нет. Уверен – косить здесь только в радость. Так и представил ряд мужиков, шаг за шагом уступом продвигающихся на другой край. А мы тут сейчас… Гусеницами, снарядами, минами…

Накануне мы тут были на рекогносцировке. Отцы-командиры изучали карту. Дефицитную, немецкую, сорокового года. Подробную до самых распоследних мелочей. Не удивлюсь, если там и деревенские сортиры обозначены. Рядом лежала наша, тридцать девятого года. Тоже очень подробная, от генштаба. А командир взвода разведки, лейтенант Пантюк, насмешливо объяснял разницу между бумагой и жизнью. Оказалось, что болото на левом фланге луга осушено. В самый раз в сороковом году. Нашелся даже участник событий, показавший четыре канавы, через которые водичка с этого места ушла. А с виду – вот ничего не изменилось, и