Скрестив руки на груди, Дэниел с улыбкой наблюдал, как корчится в пламени розовый конверт, подписанный аккуратным девичьим почерком. Убедившись, что и следа от послания не осталось, молодой человек отправился на поиски особы, писавшей письмо. Она явно нуждалась в сильном мужском плече, на которое могла бы опереться, и в широкой мужской груди, на которой могла бы выплакаться.

Вскоре к жене и дочери приехал Джон Томас, став еще одним почетным гостем виллы из розового туфа. На следующее утро после приезда Джон один, без супруги, стоял на широком, залитом солнцем балконе роскошных гостевых апартаментов. Щурясь на солнце, он смотрел на юную пару. Далеко внизу, там, где плескалось синее море, шли по песчаному пляжу, взявшись за руки, юноша и девушка. Джон Томас удовлетворенно улыбался. Улыбка его стала еще шире, когда жена подошла к нему и прижалась щекой к его плечу.

Взяв Джулию за руку, Джон не без самодовольства сообщил:

– Мэри Эллен и Дэниел Лоутон вышли на утреннюю прогулку. Еще немного, и прогулки под луной не заставят себя ждать. – Он набрал полную грудь свежего утреннего воздуха и обернулся к жене: – Ну что, дорогая, мой план отлично сработал.

– Надеюсь, – не слишком уверенно ответила Джулия. – От прогулки по пляжу до шествия к алтарю путь неблизкий.

– Не такой уж неблизкий, когда женщина так удручена и так ранима, как Мэри Эллен. – Джон прижал жену к себе и потерся подбородком о ее светлую макушку. – Не пройдет и месяца, как наша дочь станет женой Дэниела Лоутона.

Оба долго молчали, но Джулия первой нарушила тишину. Положив голову на плечо мужа, она тихо сказала:

– Да поможет нам Бог, когда Мэри Эллен и Клей Найт узнают, что мы с ними сделали.

– Ха! Не бойся, правду им никогда не узнать, – уверенно заявил Джон Томас. – Об обмане известно всего троим: тебе, мне и Дэниелу Лоутону.

– Дэниел Лоутон, согласны ли вы назвать Мэри Эллен своей законной супругой?

– Да.

Они стояли перед священником в маленькой каменной капелле на узкой улице самой древней части княжества Монако. Одетый в сшитый на заказ фрак и брюки в тонкую полоску, жених был высок и хорош собой, невеста выглядела очаровательно в длинном кремовом атласном платье, украшенном по подолу тысячами мелких жемчужин. Светлые волосы ее были зачесаны наверх и красиво уложены, фата до плеч покрывала прическу и бледное хорошенькое личико, а в больших темных глазах застыла печаль.

Словно в полусне, Мэри Эллен обменялась с Дэниелом Лоутоном брачными клятвами под пристальными взглядами гордых родителей и тех немногих друзей Лоутонов, которые жили в Европе. Краткая, но торжественная церемония произвела на зрителей приятное впечатление. Все пребывали в хорошем настроении – все, кроме Мэри Эллен.

Мэри не любила Дэниела Лоутона и знала, что никогда его не полюбит, но Дэниел и отец в конце концов ее уговорили, просто потому, что она устала бороться. Мэри не могла вечно противостоять им: у нее не было на это ни сил, ни воли.

Решение, которого все с таким нетерпением ждали, Мэри Эллен приняла после того, как осознала, что Клей никогда ее не любил. Он был таким, каким представил его ее отец – холодным и бесчувственным, – в противном случае он ответил бы хотя бы на одно из ее писем. Она несколько раз просила его объяснить происходящее, искала возможность увидеться, поговорить с ним, но он так и не захотел встретиться с ней.

Даже сейчас, стоя рядом с высоким светловолосым мужчиной, который теперь стал ее мужем, Мэри продолжала думать о Клее. Расстроился бы он хоть чуть-чуть, если бы узнал, что она сейчас выходит замуж за Дэниела Лоутона? Почувствовал бы он хоть толику сожаления? Мэри Эллен, вопреки очевидному, продолжала на это надеяться и хотела, чтобы ему стало так же больно, как и ей.

– Объявляю вас мужем и женой... – Слова священника вывели Мэри из грустной задумчивости. – Теперь вы можете поцеловаться.

Радостно улыбаясь, Дэниел повернулся к Мэри Эллен, приподнял с ее лица фату и осторожно, чтобы не повредить украшенную жемчугом прическу, откинул ее назад. Затем наклонил голову и, понимая, что на них смотрят, осторожно прикоснулся губами к ее губам.

Затем он взял Мэри под руку и повел ее по узкому проходу из капеллы на воздух, на яркое октябрьское солнце. По пути гордые родители и улыбающиеся гости осыпали молодых пригоршнями риса и аплодировали.

Экипаж, украшенный гирляндами орхидей с вплетенными в них серебряными колокольчиками, повез молодоженов вверх по склону холма, к вилле из розового туфа, где на зеленой лужайке участников церемонии уже ждали накрытые для праздничного пира столы. Зазвучали заздравные тосты.

Мэри Эллен ела мало, но, когда муж подал ей бокал охлажденного шампанского, она жадно выпила его до дна. Дэниел улыбнулся, крепко обнял жену за тонкую талию и жестом велел официанту наполнить ее бокал еще раз. Не один час продолжался праздник, и все это время Мэри Эллен потягивала искристое вино. Она хотела напиться допьяна к тому времени, как гости уйдут и они с мужем останутся наедине в супружеской спальне.

Когда солнце начало медленно соскальзывать за море, гости стал и расходиться.

Дэниел и его родители решили, что молодые проведут медовый месяц на вилле, а старшие Лоутоны и Преблы задолго до начала церемонии отправили уложенные чемоданы на поджидавшую их в гавани яхту. Ночь они должны были провести на борту, а наутро отправиться в порт Монако, оттуда в Лондон, а из Лондона обратно в Теннесси.

Проводив гостей, Лоутоны попрощались с молодыми. Родители Дэниела уже спускались к поджидавшей их карете, когда мать Мэри Эллен со слезами на глазах подошла и поцеловала свою ненаглядную девочку. Отступив, она вытерла глаза кружевным платком, а когда Джон Томас крепко обнял дочь, Мэри Эллен, задрожав, прижалась к отцу. Она тоже хотела бы уехать отсюда вместе с родителями и едва удержалась от того, чтобы, упав на колени, не начать молить их о том, чтобы они забрали ее с собой. Она так хотела вернуться домой!

– Надеюсь, ты будешь здесь счастлива, моя девочка, – прошептал на ухо дочери Джон Томас и поцеловал ее. – Береги это сокровище, Дэниел. – Он повернулся к новоиспеченному супругу, передавая ему дочь.

– Обещаю, сэр, – бодро ответил Дэниел и почтительно пожал Джону Томасу руку. – Мы проведем на вилле пару недель, а потом поедем в Париж, после чего, я думаю, погостим в Греции или отправимся еще куда-нибудь, куда захочет поехать моя красавица жена. – Улыбаясь, он крепче прижал к себе Мэри Эллен. – Не ждите нас раньше чем через полгода, – весело добавил он.

– Да-да, не стоит торопиться. – Джон Томас взял плачущую жену под руку и повел ее вниз по ступеням к поджидавшему их экипажу, а Мэри Эллен и Дэниел остались одни.

– Мне надо переодеть свадебное платье. – Мэри нервно теребила пышные атласные юбки. – У меня есть чудесный наряд из Парижа, который как раз подойдет для ужина.

Она уже хотела уйти, но Дэниел решительно остановил ее.