— Присаживайся к моему столу, мил-человек, не откажись испить со мной вина искристого, вот только недавно полученного в дар из виноградников южных, — начал неторопливую беседу князь.

Отказать ему Иван не посмел.

Он сел за дубовый стол, сразу к нему подскочил служка, старый Захар, правая рука князя Мстиславского, хитрый придворный, уши и глаза князя в стенах Кремля.

— Как тебе поживается, зодчий? Не обижает тебя никто, твою семью? — сев напротив за стол и пригубив терпкое вино, начал беседу князь.

— Спасибо, князь, все хорошо у меня и дома, и в хозяйстве, — негромко ответил зодчий.

Очень ему не нравился вкрадчивый тон Мстиславского. Тот был известен в Москве как хитрый и изворотливый лис, который ничего просто так не делает.

— А как дочурка твоя старшенькая поживает, Настенька, кажись? Двенадцать лет уже девке, не засватали еще? Пора, давно пора. Слышал я, красавица растет, надо быстрее ее засватать, — льстиво начал беседу князь.

— А ты, князь, теперь сватовством занимаешься? — грубо ответил зодчий.

Не нравился ему этот скользкий человек, к чему он дочкой его любимой интересуется?

— А ты не серчай, мил-человек, помочь я тебе хочу, по доброте душевной, так сказать. У боярина Харитонова отрок растет, хороший парень, Василий, да и древнего боярского рода.

— И что же, бояре захотят с нами породниться? — не поверил Иван.

— Да просто так не захотят, а вот если выполнишь просьбу мою одну пустяковую, то я смогу договориться и свадебку голубкам организовать, — усмехнулся в пшеничные усы князь.

— А тебе-то, князь, в чем корысть? — недоуменно пожал плечами Иван.

— А у меня тут свой интерес имеется! Ты же один из немногих мастеров, кто принимал участие в строительстве храма Василия, что на Рву?

— Ну да, я, — согласно кивнул Иван.

— Мало вас осталось в профессии, Барму в свое время еще царь Грозный ослепил, другие мастеровые кто в кремлевских пыточных погиб, кто от старости умер, а ты один из немногих остался, кто знает весь храм от сих до сих. Я прав?

— Ну да, я строил, помогал строить, с детства на строительстве обучен, — снова утвердительно кивнул Иван.

— Тогда ты-то мне помочь и сможешь. Времена сейчас неспокойные, никому доверять нельзя. А как говорят кремлевские провидцы, скоро времена еще хуже настанут, скоро такая смута начнется, что многие живые будут мертвым завидовать. Мор и суровые испытания ждут всю страну нашу и град Москов, — серьезно заявил князь.

— А чего же от меня требуется?

— Есть одно дело, нужно в храме спрятать одну вещь, важную вещь для будущего, для будущих поколений, для всей страны, да так, чтобы ни одна живая душа об этом не знала. Понял, ни одна живая душа?! Когда времена поганые пройдут, можно будет достать сокровище. Если сделаешь все хорошо — озолочу, а нет — так не серчай, примешь смерть мученическую, и семья твоя многочисленная пострадает. Так что выбора у тебя нет.

Иван задумался, а выбора действительно не было — негоже было ссориться с князем Мстиславским, этот царедворец всесильный и впрямь мог погубить не только мастера, но и всю его семью.

Нет, каким же надо было быть идиотом, чтобы целоваться со свидетельницей, да еще и прямо на месте преступления!

Тебе, следователь Яшин, не то что криминальные происшествия расследовать, тебе, болвану такому, нельзя и коз пасти доверить, — так ругал сам себя Владимир, гоня машину по сонному городу.

Какой жуткий профессиональный промах — влюбиться в свидетельницу, да, весьма симпатичную свидетельницу — но дело-то еще не закончено, а он полез к ней с этими поцелуями. Как она его по башке еще не огрела там, в храме?! Нашли тоже место.

Он столько лет работает в органах, четко знает все правила и законы, и что творит? И почему при виде прекрасных глаз Елены ему так голову сносит?!

Как теперь ей в глаза смотреть после такого промаха? Зачем он ей нужен, такой красавице-умнице-комсомолке-спортсменке, нищий следак, все свое свободное время проводящий на работе? Что он ей стоящего предложить может?

Руку и сердце — ой, не смешите мои тапочки! Нужны ей его рука и сердце и все остальное в придачу. А ведь сам себе клялся, что после бывшей Оксанки, к которой прикипел всей своей следачьей душой, больше никогда не влюбится, больше не поведется на женские прелести. Вот, а еще и полгода не прошло после того горестного расставания, когда он застал Оксану в тепленькой постельке с бывшим же его другом Андрюхой Рюминым.

Больно тогда было, безумно больно и обидно. Что вот так в одночасье можно потерять двух, как казалось, самых близких людей на планете.

А теперь снова-здорово — тянет его к Лене Синицкой, безумно тянет, ничего поделать с этим не может.

Как увидел ее заплаканную мордашку в ванной, как погладил ее по головке и принес валерьянки, так не захотелось никогда уходить из маленькой уютной кухоньки в Отрадном, а еще этот хлыщ Курочкин рядом ошивается, и дураку видно, что он тоже к ней неровно дышит.

Еще поревнуй красотку, дурак старый!

Потащил ее ночью в храм, подверг ее жизнь опасности. А если бы действительно с ней что случилось — если бы были два шипа-колючки, а она спокойно сунула свою миниатюрную ручку в тайник — доставать звездочку.

А она то ли его, дурака немощного, пожалела, то ли не смогла со своим любопытством справиться, но перепугался он за Лену ужасно, до колик в животе, потому и не смог справиться с чувствами и поцеловал ее, такую родную и милую.

А что теперь с этими чувствами делать, он не знал! Он не знал, как смотреть теперь на Лену, что говорить и что делать! Он, тридцатитрехлетний мужчина, следователь, теперь терялся, как сконфуженный пятиклассник, впервые сходивший с девочкой в кино.

Потому он как дурак смотрел только вперед, иногда в зеркало заднего вида, перестраиваясь на соседнюю полосу.

Как знать, может, если делать вид, что ничего не случилось, все и пройдет? Может, Лена простит его минутную вспышку и не акцентирует на этом внимание?

А то как же стыдно и обидно было бы услышать из ее уст слова, что, мол, давай останемся друзьями, ты хороший человек, туда-сюда, но мы не можем…

Такое всегда слышать неприятно, тем более от любимой девушки, да и следствие еще не завершено, и надо искать преступников, двигаться дальше, а следователь Яшин не может сосредоточиться ни на чем, кроме прекрасных глаз Елены.

Да, дела. Высадив прекрасную даму у подъезда и дав по газам, он попытался немного успокоиться и отдышаться, но не успел далеко уехать, как мобильник ожил, и Синицкая (неужели попыталась вернуть его обратно таким примитивным способом?) попросила приехать к ней, причем очень срочно.